Саваоф. Книга 2. Александр Мищенко
сомнительных шуток добился разрыва отношений очень быстро. Нет, он не тратил свои нервы, доводя семейные ссоры до апогея, и не зевал часами в кабинете юриста. Все, что он сделал, – это подкрался на своем автомобиле к взятому на буксир грузовику и разбудил задремавшую жену криками «Черт!!! Эта фура летит прямо на нас!» Перченая шутка стоила этому парню кольца. И пары передних зубов в придачу…
Будто легкий ветер, шумит мотор, и в моем сознании вспыхивает, как взял меня Витя Курочкин в полет на спортивном самолетике ЯК-52.
И кувыркались мы с ним, как голуби-турпаны над Ишимом, над тысячеозерьем здешней лесостепи. Крутую музыку завел пилот Курочкин для друга-писателя. И выделывали мы фиоритуры в небесах, исполняя «абракадабру». Это славно, громадьяне. Но когда встречаешь подобное в литературе, в заумных творениях критиков, дрожь с холодком охватывают позвоночный столб, судите сами: «Обеспеченность литературной формы духом аксиологии своего народа, исповедальностью и ответственностью художника перед высшими силами и самим собой обеспечивают органику бытования канонических форм за пределами поэтики художественной модальности, которой, вопреки утверждениям исследователей (Н. В. Цимбалистенко), нет в культуре творчества первого послевоенного поколения ненцев и ханты. Защищая свою среду обитания, писатели защищают богов своей природы и свою связь с этими богами, наличествующими в мире родных для них территорий». Бред наукообразия тут явно наличествует, спору нет. Самое печальное, что процитирвал я тут своего товарища. Это он дал в мудрёной своей работе «Русский мир в отечественной литературе: этнофилологический аспект». Читаешь ее, и волосы дыбом встают. Думаешь, что голимый дурак ты, коль не разумеешь такую НАУКУ. Истинно, абракадабра.
Фигура это высшего пилотажа – во всех допустимых плоскостях, тут и штопор, и петля, и полупетля, и бочки правая и левая, и переворот через крыло, и поворот по вертикали, и перевернутый полет, и обратный штопор, и петля с бочкой, и бочка на тангенсе в 45 градусов, и бочка на снижение. Шли затем строго по нитке, не делая крена. Потом Витя энергично брал ручку на себя, и мы без задира взмывали вверх, выдерживая края на вираже. Думала нога пилота при вращении бочки на ноже. Потрясающим был коэффициент моего обалдения. Колесом крутились и переворачивались перед моими глазами вокзал, элеватор, центральная городская улица Карла Маркса с трехрядьем яблонь-кислиц по сторонам.
По этой улице по призвучию из хабаровского детства – Курлы-Мурлы я ехал на свадьбу свою. Здесь сфотографировался на экран моего зрения хвост пролетающей в окрестностях Земли кометы Галлея, которая летела и над головой Канта.
ПРИМЕР КАНТА
И напрасно ссылаться на пример Канта, никуда не выезжавшего, ничего не осматривавшего, не делавшего туристических заметок, не оставившего дневника путешественника, не делившегося