Приключения Весли Джексона. Уильям Сароян
со мной дружбу. Понимаешь, так и не подошла. Принюхалась ко мне, и я ей не понравился.
– Чем же ты это объясняешь?
– Собаки ищут, кто им по душе. Для себя-то я хорош, а для собак, видно, не очень. А ты, видно, хорош и для себя и для собак. А коли так, значит ты славный малый, и поэтому я хочу с тобой поговорить.
– Хорошо, я слушаю.
– Прежде всего никому не рассказывай, что здесь произошло между мной и сержантом. Я уложил его спать, и все в полном порядке. Теперь он будет с нами по-хорошему. Он с нами, правда, и прежде по-свински не обращался, да только никогда не мешает иметь какую-нибудь заручку против того, кому завтра может взбрести в голову стать свиньей. Какалокович парень хороший, но служба есть служба, и время от времени ему приходится назначать нас в наряды – сам знаешь: дневальным по линейке, по казарме, по кухне, в караульную команду и все такое прочее.
– По-моему, дневалить нужно всем по очереди.
– Ну да, ты же пай-мальчик, – сказал Лу. – Конечно, по-твоему, каждый должен нести свой наряд. Поэтому собачонка тебя и полюбила. А вот я не верю этому. Я знаю, что каждый ловчится уйти от наряда. И мне это покою не дает, потому что ничто на свете мне так не противно, как оказаться в дураках.
– Что ты хочешь этим сказать?
– В войну все должны нести свой наряд, все и каждый, если только он не увиливает. Я-то вот в армии, а ведь я знаю многих, кто должен быть в армии, а их там нет и в помине.
– Как же это?
– Они люди умные, не какие-нибудь простачки, – сказал Лу. – Когда разгорится война, каждый мужчина в стране должен участвовать в ней, особенно люди с мошной, у которых есть что терять, а вот они-то как раз в войне и не участвуют. Им надо, чтоб ты да я воевали, а сами они только еще больше наживаются за наш счет. Им наплевать, скольких бы из нас ни убили, лишь бы им своего не потерять да еще прибавить малую толику. Зато ведь они ужас какие патриоты – в десять раз больше, чем мы с тобой. Войну они любят, это мы ее ненавидим. Почитывают о войне в газетах да журналах и знают о ней куда больше, чем мы. Они и о других войнах знают все, что надо. Они их изучают, чтобы узнать, как лучше делать деньги на этой войне.
– Есть, видно, люди, для которых деньги важнее всего.
– Много таких, – сказал Лу. – Чересчур даже много. Но они не только за деньгами гонятся. Они используют войну, чтобы заполучить еще и другое: побольше власти, веса, известности. А мы, солдаты, превращаемся в стадо: за пять шагов не отличишь одного от другого. Но к черту все это. Я хотел с тобой поговорить вот о чем.
Несколько мгновений мы шагали молча, а потом он сказал:
– Я хочу уйти из армии. Я знаю, как это сделать. Но мне нужно немножко помочь, и я прошу тебя это сделать.
– Не смогу я, что ты, – отвечал я. – Нас обоих расстреляют за такие дела.
– Не думай, что я останусь перед тобою в долгу, – сказал Лу, – я тоже для тебя что-нибудь сделаю.
– Нет, не могу, – сказал я. – Пусть я, по-твоему, простачок, но я служу в армии и не стану жульничать.
– Ну а если это не жульничество?
– Нет, жульничество, – сказал я. – Я ведь вижу.
– Ладно, –