Кочабамба. Наталия Осташева
как любит повисеть на перекладине икеевского кресла. Всякий раз пытается переехать перекладину и начинает балансировать на ней, и орать потом, иди, мол, хозяйка, выручай эквилибриста. Я прихожу, пинаю его тапком, он сваливается на брюхо, и я включаю его снова. Через десять минут ситуация повторяется. На третий раз я не выдерживаю и выкидываю его в другую часть квартиры. Он старательно вычищает все углы и, когда начинает мигать индикатор doc (это примерно как если бы мама орала на весь двор: «Румба! Домой!»), он потихоньку, задним ходом приближается к своему гаражу, будто девочка на втором занятии в автошколе. Но вдруг начинает ерзать и в какой-то момент срывается и несется к любимому креслу, чтобы на последнем проценте заряда повисеть на перекладине.
Там я обычно его и нахожу, возвращаясь домой, и вид у него не то чтобы виноватый, а больше счастливый, хотя и слегка потерянный. И тогда я беру его за шиворот и несу «кормить».
Отчаяние
Однаждя Румба зарычал на уборщицу, двинулся в ее сторону и чуть не сбил с ног. Она отпрыгнула, закричала: «Наташа, Наташа! Что делать? Кто это?»
А я, привычно обращаясь к пылесосу, не подумав даже, что рядом чужие, сказала: «Румба, ты совсем сдурел что ли?» И кнопку ему нажала. А он в ревности своей все валики перепутал, вращает беспорядочно, гудит, орёт по-немецки рваными фразами, захлебываясь в рыданиях: «Ты на кого Румбу променяла, хозяйка! Перенеси Румбу в другое место, Румба запутался!» А я ему: «Ну, ну, ты чего». А он вырывается куда-то, буксует, индикатором мигает, припарковаться пытается, да всё не попадает никак – провод какой-то зацепил, выключатель задел, свет погас, музыка какая-то заиграла, чуть ведро не упало.
Пришлось на руках его подержать немного, чтобы успокоился. Погладила его по спине, в угол поставила, сказала, вспомнив, что не одна: «Не бойтесь, он больше не будет». Но входная дверь уже захлопнулась.
Старость Румбы
Мой милый Румба перестал вилять хвостом и прятать уголки плинтуса. Он не так резво танцует твист, тише и совсем уже не страшно поругивается на своем швабском, мучительно паркуется и, заряжаясь, звенит на какой-то другой частоте. То ли старость, то ли зима. И вот он, близоруко щурясь, с пыльной спиной, исцарапанной перекладиной кровати, подъезжает к запыленному уголку кухни, достает из нагрудного кармана лупу, надевает фонендоскоп и будто кряхтит сам себе под нос: «Так-так-так, деточка, сейчас мы посмотрим, что у нас тут такое, дышите, не дышите, дышите, не дышите. Здесь больно? Ну, ничего, ничего».
Кочабамба
Можно
– А в джинсах можно на работу ходить? – робко спросила неизвестная девушка в столовой.
Я сначала подумала, что спрашивают меня, и на всякий случай спрятала ноги под стол.
– Можно, – ответила другая девушка, которую я тоже не знаю, – но сверху лучше рубашечку.
– Уф, – подумала я, нервно поправляя рубашечку, и смело пошла сдавать поднос.
Когда я вышла на улицу, мимо прошли: мужчина в ластах, мужчина в шлеме воина, девочка босиком, женщина