Мой кот и пес. «Они живут как Сара Бернар, а я сама – как собака». Фаина Раневская
годы, но и сейчас я с содроганием вспоминаю этот рассказ. Понимаю, что это очень поучительно для людей, больных алкоголизмом, но это не оправдывает жестокости писателя. Боюсь, что алкоголики не читают Эдгара По, а если и прочтут, то будет повешен не один Плутон, как в рассказе.
О «Черном коте» По я услышала от Анны Андреевны, а той советовала почитать жена Булгакова (тогда еще не вдова) Елена Сергеевна. Неужели у Булгакова были ассоциации с этим черным котом, когда он описывал Бегемота? Не хотелось бы так думать.
Детские печали
В Таганроге у нас был большой пес, сидевший во дворе на цепи.
Цепь была толстенная и страшно тяжелая, может, потому пес больше сидел или лежал, таскать такое на шее было тяжело.
Нашла такую запись в дневнике:
«Мне видится детство все чаще и чаще. Разные события всплывают из недр памяти и волнуют до сердцебиения. Я вижу двор, узкий и длинный, мощенный булыжником. Во дворе сидит на цепи лохматая собака с густой свалявшейся шерстью, в которой застрял мусор и даже гвозди, – по прозвищу Букет. Букет всегда плачет и гремит цепью. Я люблю его. Я обнимаю его за голову, вижу его добрые, умные глаза, прижимаюсь лицом к морде, шепчу слова любви. От Букета плохо пахнет, но мне это не мешает».
Меня от Букета гоняли, чтобы не подцепила блох или другой гадости. Я отвечала, что лучше блох вывести самому Букету. Мама, моя добрая мама, отмахивалась. Тогда я еще не понимала, что у людей доброта бывает двойной. Маму я не осуждаю, ей, живущей совсем иной жизнью, было не до блох дворового Букета.
Кто сообразил назвать так собаку, сидевшую на цепи, от которой просто не могло не пахнуть псиной?
Мама пригрозила рассказать о моей дружбе отцу, а Белла добавила, что уж тогда Букета точно отправят на живодерню. Это был верх несправедливости! Мне запрещали дружить с добрым псом, который совсем не виноват, что сидит на цепи и не может сбегать искупаться. А потом еще и грозят сдать несчастное животное на живодерню!
Удивительно, но в отношениях с Букетом меня не поддерживал даже брат Яков, с которым мы вместе совершили немало проступков с поркой в наказание за них. Например, мы даже сбегали в Африку! Но оказалось, что в Африку к бегемотам брат со мной готов, а биться за права Букета – нет. Неужели и ему мешал запах псины?
Сколько я ни убеждала, Букета так и не вымыли. Даже наш дворник не стал этого делать, а ведь мог.
Несправедливость мира повергла меня сначала в истерику (на мое счастье, отец был в отъезде, не то не миновать мне порки, а Букету живодерни), а потом в тихое отчаянье. Хорошие люди оказывались хорошими, только когда от собаки рядом не пахло псиной!
Я перестала открыто обниматься с Букетом, но носить ему еду с нашего стола не перестала.
Букет исчез, когда мы в очередной раз были за границей. Приехав из Парижа, я побежала поздороваться с собакой и обнаружила пустую будку. На расспросы дворник развел руками:
– Помер ваш Букет, барышня. Съел чего-то и помер.
Рыдала два дня, еще детским своим умом понимая, что не просто так