Книга домыслов. Эрика Свайлер
дочь отбивалась тыльными сторонами кистей…
После поцелуев в щеки последовали поцелуи в губы. Все продолжалось до тех пор, пока дикость незнакомца не перелилась в Амалию. Глаза ее стали дикими. Она то и дело заливалась смехом и не могла остановиться. Характер у девушки стал просто несносным, а живот округлился.
Ее мать наглухо заколотила окно.
Спустя несколько месяцев резкая боль пронзила живот Амалии. После боли пришла кровь. После крови пришел страх. После страха пришло одиночество. После одиночества пришло удивительное – ее дочь.
Когда девочка начала сосать ее грудь, вместе с молоком матери она высасывала ее жизнь. Эвангелина толстела и набиралась сил, а вот Амалия чахла не по дням, а по часам. Она стала апатичной, бледной и рыдала так часто, что могла бы постирать в своих слезах простыню, на которой спала. Она поднималась с постели не чаще раза в день и ни на минуту не расставалась со своей дочерью. В глазах Эвангелины Амалия видела мужчину, который приходил к ней все лето, а осенью сгинул.
Амалия чахла на глазах, и Сара Виссер видела в этом соразмерную расплату за грех и пренебрежение моралью. Глядя на улыбающуюся малышку, пожилая женщина видела лицо соблазнителя и мысленно клялась искоренить грех из тела этого ребенка и воспитывать его лучше, чем Амалию. Дочь умирала, а глазенки Эвангелины оставались прикрытыми, словно у новорожденного цыпленка, когда бабушка Виссер забрала свою внучку.
– Я смою пятно позора! – переходя на голландский вариант английского, заявила старуха.
Широкую грудь женщины покрывала колючая шерстяная ткань черного цвета. Это платье она решила носить в память о давно почившем Йохане Виссере, человеке добродетельном и справедливом. Грубая ткань колола Эвангелине кожу, но она спала до тех пор, пока бабушка не сунула ее в лохань с ледяной водой.
– Я сама тебя окрещу.
Эвангелина попыталась кричать, но предназначенная для стирки вода заглушила ее крик. Бабушка Виссер, держа головку ребенка под водой, шепотом читала молитвы, раскачиваясь из стороны в сторону. С каждым прочитанным стихом она толчком погружала головку Эвангелины в мутную воду.
– Мы раскаиваемся в наших грехах и боимся греха приближающегося. Мы очищаем себя в благословенной воде.
Она пальцем приоткрыла ротик ребенку, ибо корень греха прячется в сердце и животе. Туда хлынула вода, и этого было достаточно, чтобы малышка захлебнулась.
– Мы – ничто без благодати Господней, и нет нам спасения. Наполним сосуды из освященной реки.
Девочка принялась пить так, словно дышала водой, а затем сомкнула губки вокруг пальца бабушки и начала его сосать. Именно этот жест ребенка растрогал бабушку Виссер. Она вспомнила, как любила когда-то Амалию, прижимала ее к своей груди. Старуха вытащила младенца из воды.
Эвангелина улыбнулась, не выпуская бабушкиного пальца изо рта. Она не понимала, что едва не утонула.
На смертном одре Амалия покрывалась холодным потом. Ее волосы слиплись,