Книга домыслов. Эрика Свайлер
сказать, и немного обсохли, мы затащили ялик обратно на рукотворную защитную дамбу.
– Вы сразу подниметесь? – поинтересовался я. – Если так, то я пойду с вами.
– Сегодня выдался погожий денек, – сказал Фрэнк. – Пожалуй, я еще задержусь здесь, внизу.
Ритуал был завершен. Мы разошлись в разные стороны, предварительно утопив наших призраков.
Я поднимался по ступенькам, уклоняясь при этом от ядовитого плюща, который, буйно разросшись, лез вверх по обрыву, то тут, то там оплетая своими стеблями перила лестницы. Никто его не вырывает, так как любое растение, способное укрепить своими корнями склон, пусть даже небезопасное для здоровья человека, имеет право здесь расти. Поднявшись наверх, я зашагал через высокую траву по направлению к дому. Как и большинство домов в Напаусете, мой, выстроенный в конце XVIII века, считается настоящим образцом колониальной архитектуры. Еще недавно возле входной двери красовалась бронзовая табличка, прикрепленная там местным Историческим обществом, но несколько лет назад свирепый северо-восточный ветер сдул ее с фасада. Дом Тимоти Вабаша. Облупливающаяся белая краска. Четыре перекошенные оконные рамы. Покосившаяся крыша. Вид моего дома говорит о запустении и хронической нехватке денег на его ремонт. Проволочная дверь-сетка приоткрыта… Другая дверь тоже… На верхней ступеньке крыльца с остатками поблекшей зеленой краски лежит посылка. Почтальон всегда оставляет дверь приоткрытой, хотя я уже сбился со счета, столько раз просил его не делать этого. Последнее, что мне надо в этой жизни, – перевешивать дверь, которая не отличалась правильностью формы даже тогда, когда ее только сколотили. Я ничего не заказывал по почте и не представлял, кому могла прийти в голову блажь прислать мне что-то. Энола редко задерживалась на одном месте достаточно долго, чтобы отправить мне что-нибудь посущественнее почтовой открытки. Обычно открытки оставались чистыми.
Посылка оказалась довольно тяжелой, надписанной паучьим почерком, характерным для людей старшего поколения. К этому почерку я привык, так как большинство посетителей библиотек – люди пожилого возраста. Это напомнило мне, что следует поговорить с Дженис. Пусть поищет пару лишних долларов в скудном библиотечном бюджете. Возможно, все обойдется, если я смогу найти средства на починку почти смытой водой защитной дамбы. Пусть это не будет постоянным повышением зарплаты, но одноразовую премию за много лет верной службы я, надеюсь, заслужил. Отправителем посылки значился неизвестный мне мистер Черчварри из Айовы. Я убрал со стола несколько газетных вырезок со статьями, посвященными цирку и ярмаркам. Их я собирал уже на протяжении нескольких лет, желая быть в курсе жизни, которую ведет сестра.
В картонном ящике покоилась тщательно обернутая книга внушительных размеров. Еще до того, как я развернул ее, пыльный, резковатый запах старой бумаги, дерева, кожи и клея ударил мне в нос. Упакована она была в тонкую папиросную бумагу и газеты. Под всем этим оказался переплет черной кожи, весь в сильно пострадавшем от воды замысловатом орнаменте в виде завитков. Я был обескуражен.