Механизм Пространства. Генри Лайон Олди
только исследования Карно будут явлены миру, даже легион коварных злодеев признает поражение.
Любой научный журнал, десяток страниц, измазанных краской, спасет не только открытие, но и жизнь упрямца-инженера. Как спасли бы Эвариста Галуа – и не его одного.
Даме-Логике оставалось лишь грустно вздыхать. Карно не собирался ни спасать, ни спасаться. Еще более странно вел себя Огюст Шевалье. Неспроста этот горячий, как июньский полдень, бунтарь стал подозревать Андерса Эрстеда. Кто-то очень умный подсказал, подтолкнул, заботливо подстелил под ноги ложный след.
Острие пера решительно чиркнуло по бумаге, подводя итог: «Принять меры! Убедить!» Кажется, все. Самое время доставать пистолеты. Впрочем, нет, еще одно:
«Гарибальди Джузеппе, прозв. „Осип“ (дали русск.). Капитан шх. „Клоринда“. Доставил меня в Париж из Гавра. Итал., род. в Ницце. Потомств. моряк. Учился на священ. Не выучился».
Торвен усмехнулся. А он еще недоумевал, отчего милейший синьор Осип готов рвать зубами каждого, кто в рясе. «О, эти попы, эти божьи дудки, culi rotto, уж простите за выражение, эти ханжи, эти vaffanculi, святоши, лжецы, merda cagna, предатели, негодяи, porka Madonna!..»[5] Чину ангельскому икалось с завидной регулярностью. Да, славный ты капитан, Джузеппе Гарибальди. Бесхитростный, честный; простой, как средиземноморский зюйд-ост.
«…неоднокр. плавал в Россию. Дядя – Антон Феликс Гарибальди, посланник Сардин. королевства, резиденция – город Kerch. Крупн. незакон. сделки. Контрабанда. Перевалоч. базы – Крит, Корсика, Одесса. Мож. быть полезен».
Кивнув в такт мыслям, Зануда отложил листок в сторону. Все мы люди, все человеки, всем требуется butter на насущный brod. В годы давние, когда выпускник университета Торвен искал возможность заняться адвокатурой, он бы не отказался пару раз сплавать в загадочный город Kerch на лихой шхуне контрабандистов – подзаработать на собственную юридическую контору. Темное небо, яркие звезды, паруса над головой…
Увы, Балтика – не Черное море, а он – калека, не моряк.
Бумага сложилась вдвое, вчетверо, нырнула в уютный боковой карман. За отсутствием сейфа Зануда предпочитал хранить документацию именно там. Благо, ее не слишком много. В правом кармане – личные записи, в левом – письма…
Он хлопнул себя по лбу. Письма! Неотвеченные! Целых два! Расслабился ты, дружок, в славном городе Париже, службу забыл. Думал отписаться сразу после завтрака, но что-то помешало. И сейчас мешает – стрелки часов вот-вот подойдут к нужной точке.
Непорядок!
На первом конверте – детский почерк: смешной, крупный, с наивными завитушками. Не удержавшись, Зануда достал письмо, читанное уже дважды. «Глубокоуважаемый гере Торвен, мой милый батюшка! Спешу известить Вас о полнейшем нашем благополучии, чему свидетелем является почтительный сын Ваш, Бьярне Йене Торвен, и я, Ваша послушная дочь…» Подпись – большими печатными буквами: «Маргарет Торвен».
Перед отъездом «глубокоуважаемый гере» подарил дочери полезную и нужную книгу: «Письмовник, или Сочинение
Рваные задницы, идущие в задницу, сучье дерьмо, свинская Мадонна (итал. ругательства).