Мэри Роуз. Шарлотта Лин
угловатым почерком. Казалось, Энтони с головой ушел в работу, он смотрел вниз и хмурил брови. Если бы Сильвестр не читал под партой книгу Эразма, он не заметил бы, что делает друг.
У того на коленях лежал второй лист бумаги, по которому он лихорадочно водил заостренным куском угля. Сеть линий разлеталась по бумаге во все стороны, и из этой путаницы в мгновение ока получилась картинка. Сильвестру показалось, что он узнал в ней «Мэри Роуз», но в каракке были новые, незнакомые ему черты.
«Ты предатель! – пронеслось у него в голове. – Если ты не можешь забыть об этом, то почему утаиваешь это от меня, своего друга? Разве эта страсть не была у нас общей?»
Рассерженный Сильвестр не заметил, как отец Бенедикт взял палку и направился к их парте. Когда он замахнулся, было уже поздно. Палка со свистом рассекла воздух и с грохотом обрушилась на столешницу. Чернильница опрокинулась и черным потоком пролилась на аккуратно исписанный лист Энтони. Отец Бенедикт снова замахнулся и обрушил палку на руки Энтони. Рисунок выскользнул у него из пальцев и спорхнул на пол.
Сильвестр закричал. Энтони закусил губы и не издал ни звука.
– Вставай! – велел отец Бенедикт. На его ястребином лице набухли все вены. Энтони поднялся. Он стоял неподвижно, с прямой спиной – так же, как стоял, когда его дразнил Ральф или за него принимался отец. «Он герой!» – думал тогда Сильвестр, но Энтони был не просто герой. Выглядел он так, словно обладал способностью отстраняться и не чувствовать мучений.
– Подними это! – закричал декан.
Энтони присел, причем искалеченную ногу пришлось для этого отставить в сторону. Он настолько часто проделывал это, что даже в таком состоянии не утрачивал присущей ему своеобразной грациозности. Снова выпрямился, держа в правой руке листок. По всей тыльной стороне ладони тянулась полоса, набухавшая на глазах.
– Дай сюда!
На этот раз Энтони не подчинился. Он стоял и сжимал дрожащими пальцами раненой руки листок с рисунком корабля.
– Дай сюда, я сказал! – Голос декана стал угрожающе тихим. Когда Энтони не пошевелился, он снова замахнулся палкой.
– Нет! – плаксиво взвизгнул Сильвестр.
Декан, не обратив на него внимания, ударил Энтони по рукам. Мышцы дрогнули, кожа лопнула, но пальцы еще крепче сжали лист бумаги. Декан спокойно выпустил палку из рук и схватил бумагу. Послышался треск, лист разорвался. Сквозь стиснутые зубы Энтони застонал от боли.
– Корабль, – произнес декан, разглядывая рисунок. – И на это ты тратишь дорогой материал, который тебе выдали для кропотливого труда? Чтобы нарисовать корабль?
– Да, почтенный отче, – ответил Энтони.
– А ты знаешь, чего это будет стоить тебе? – Сжимая в одной руке разорванный лист с кораблем, отец Бенедикт замахнулся палкой, которую держал в другой руке.
– Да, почтенный отче.
Внутри у Сильвестра все сжалось. Декан побьет Энтони, прижмет голову и плечи к парте, будет со свистом лупить не