Молот Одина. Александр Прозоров
промою… Теперь новокаин… Завязывал бы ты с такой жизнью, парень! Нашел бы себе работу нормальную, специальность, остепенился. С драками всеми этими прекращал. Не мальчик ведь уже! Учиться тебе надо, Вик, а не палками железными по лесам махать. Или ты до самой смерти собираешься курьером на посылках бегать? Хочешь, у знакомых поспрошаю? Может, место у кого приличное есть?
– А что, дядя Федя, еще где-то есть места, где можно по пять тысяч в день честно зарабатывать?
– Ты ври, да не завирайся! Если бы у вас так платили, там на каждую вакансию очередь на три квартала стояла бы. С конкурсом в двести рыл на место. А про желающих почему-то не слыхать.
– Конкурс, дядя Федя, рассасывается сразу, как только желающие узнают, что курьеров примерно раз в неделю пытаются зарезать и ограбить. У меня в карманах и в сумке почти два миллиона рублей. Не с каждого банка такой куш за один раз снять можно.
– Лежи смирно, раневые каналы проверю…
На кухне наступила тишина. Викентий не выдержал первым:
– Ну что там, дядя Федя?
– Поздравляю племянничек, ты труп! Два глубоких ножевых, и оба в печень! Даже не знаю, почему ты прямо там, на скамеечке, не преставился.
– Не попали, наверное, – пожал плечами реконструктор.
– Везучий ты, Вик! Уже, наверное, пятый раз с почти смертельной раной тебя вижу. И каждый раз каким-то чудом выкручиваешься. Ты все-таки подумай. Всех денег не заработаешь. А жизнь – она одна. В следующий раз может уже не повезти. И так на грани фантастики живешь… Не крутись, швы накладываю! В общем, дурацкая у тебя работа, если из-за нее каждую неделю тебя убить пытаются. Мертвым деньги не нужны.
– Зато живым очень нравятся, дядя Федя. Ты ведь от зарплаты не отказываешься?
– За мою работу нож под ребра не суют. Все, можешь вставать. Через неделю приходи, снимем. И пару дней воздерживайся от ванны и парилки. Душ дозволяю.
– Спасибо, дядя Федя, – поднялся молодой человек. – Я твой должник.
– Спасибо не булькает, – хмыкнул бородач. – Но тебе «булькать» еще рано. Так что потом. Иди домой, отлежись. Настене привет. И тряпье свое по дороге в мусоропровод выброси, мне чужого не надо.
До своей квартиры Викентию нужно было спуститься всего на два этажа, так что даже полуодетым он не замерз. Открыл своим ключом, вошел, скинул ботинки, заглянул на кухню, откуда слышалось позвякивание и голоса.
– Привет, мама! У нас гости?
– О, Вик вернулся! – обрадовалась женщина. – Познакомься сын, это Самуил.
В свои сорок четыре года Анастасия Шрунникова не располнела, не обрюзгла, не сгорбилась, сохранив все обаяние юности – правда, слегка стершееся, словно у антикварной драгоценности. Круглолицая, розовощекая, голубоглазая, с чуть вздернутым носиком. Просто черты лица, линия бедер, подъем груди стали более сглаженными, у глаз и на шее появились слабые морщинки, брови выцвели, губы поблекли. Однако она все еще оставалась достаточно яркой красавицей, а халат и отсутствие макияжа придавали женщине некую уютную домашность…