Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть первая. Ципора Кохави-Рейни
Варшавы нацистами, спрашивал, может ли сын прислать ему деньги, чтобы бежать в Палестину. Сын сообщил отцу, что сделает всё, чтобы послать ему деньги. Письмо вернулось. Отец и его семья не успели убежать.
В кибуце не очень любят говорить о диаспоре, но Израиль восстает против этой игры в молчанку. Его сердце полно любви к отцу, глубоко религиозному еврею. Он раскрывает душу перед бывшей любовницей Меира Яари – Шейнделе, с которой дружит давно. Длинные письма к ней более похожи на страницы дневника.
…Помню себя малышом. Сплю в одной постели с восемнадцатилетней двоюродной сестрой. Она часто пудрится. Мне очень нравится эта процедура и ее бесконечные споры с отцом и братом. Не понимаю, по какому поводу. Однажды один из ее братьев принес какую-то книгу. Дядя сильно рассердился и ударил сына подносом по голове. Вообще дядя был человеком странным. У него были голубые водянистые глаза. Был молчуном, занимался какими-то подозрительными делами. Однажды в доме делали обыск. Солдаты перевернули весь дом. Меня дядя любил, часто гладил по голове. Не помню, чтобы мне в этом доме кто-то сделал какое-нибудь зло. Наоборот, окружали любовью. Отец посещал нас по субботам. Был всегда мрачен и печален. Не знал, как со мной разговаривать. Приносил мне сладости. Хорошо помню ночи. Прижимался к двоюродной сестре, гладил ее. В три года очень интересовался ее телом. Эти ночи долго оставались в моей памяти.
Однажды пришел отец и сообщил, что забирает меня домой, к новой маме. Был зимний день, и отец повез меня на санях. Новая мама был некрасивой черноволосой женщиной, она любовно смотрела на меня своими черными глазами.
Дали мне какие-то игрушки, и я сидел в углу, сгорая от стыда, и молчал. Новая мама меня любила всю ее жизнь. Она была бесплодной, и я был ей за сына. Иногда она брала меня в свою постель, и я переживал то же самое, что со своей двоюродной сестрой. Не помню, чтобы когда-нибудь они укоряли меня или взывали к совести, что очень было распространено в те времена. Были ли им приятны прикосновения моих рук?
Помню много таких заигрываний с девушками намного старше меня. Все меня считали красивым мальчиком. Я до того привык к этому, что, если на новом месте мне этого не говорили, очень удивлялся. Новая мама была, по моему мнению, некрасива, но я был к ней очень привязан. Однажды я проснулся, головой уткнувшись в ее подмышку, но когда открыл глаза, увидел, что упираюсь головой в холодную стенку. Чувство разочарования от разрыва между прекрасным горячим сном и холодной реальностью преследовало меня долгое время. В ту же ночь, позднее, проснувшись, я слушал, как отец о чем-то переговаривается с мачехой, и впервые во мне проснулось чувство ревности и острое желание помешать их разговору. Затем пришло чувство раскаяния. Я научился сдерживаться. Образ новой матери глубоко лежит в моем подсознании. Иногда меня удивляет, почему меня влекут с такой силой к себе далекие от моих интересов женщины, и я совершаю невероятные усилия, чтобы преодолеть эти влечения. Только недавно я уяснил себе