Гитара, кости и кастет. Все эти юноши печальные… (сборник). Френсис Скотт Фицджеральд
Энсон… – сердито начала она; но он, не обращая на это внимания, категоричным тоном продолжил:
– …со своими детьми? Ты уже восемнадцать лет замужем, и в твоем возрасте пора бы научиться думать о таких вещах!
– Какое у тебя право так со мной разговаривать? Ты не имеешь…
– Имею. Дядя Роберт всегда был моим лучшим другом. – Он был ужасно взволнован; сейчас он по-настоящему переживал за дядю и за трех своих юных кузенов.
Эдна встала, даже не притронувшись к салату из крабов:
– Ничего глупее…
– Очень хорошо! Если ты не согласна меня слушать, я пойду к дяде Роберту и расскажу ему все – рано или поздно он все равно об этом узнает. А затем я побеседую со старым Моисеем Слоаном.
Эдна рухнула обратно на стул.
– Не нужно говорить так громко, – взмолилась она; у нее в глазах застыли слезы. – Ты даже не представляешь, какой у тебя громкий голос! Мог бы выбрать менее людное место, чтобы высказать мне все эти дикие обвинения!
Он ничего не ответил.
– Ах, я знаю, я тебе никогда не нравилась, – продолжала она. – Ты просто ухватился за глупую сплетню, чтобы разрушить единственную настоящую дружбу в моей жизни! Что же я такого тебе сделала, что ты меня так ненавидишь?
Энсон продолжал молчать. Сейчас она начнет взывать к его рыцарским чувствам, затем к его жалости и, наконец, к его исключительной искушенности, а когда он продерется сквозь эти дебри, пойдут признания, и вот тогда и начнется борьба. Молчанием, глухотой к ее мольбам, постоянным возвращением к своему главному оружию, искреннему чувству, за тот час, пока длился обед, он запугал ее так, что она впала в неистовое отчаяние. В два часа она вытащила зеркальце и платок, стерла следы слез и заровняла оставленные ими впадинки в слое пудры. Она согласилась встретиться с ним у себя дома в пять.
Когда он приехал, она полулежала на шезлонге, покрытом на лето кретоном; слезы, вызванные им за обедом, казалось, так и застыли у нее в глазах. Затем он увидел, что у холодного очага стоит мрачный и встревоженный Кэри Слоан.
– Что это ты себе втемяшил в голову? – тут же выпалил Слоан. – Как я понял, ты пригласил Эдну на обед, а затем принялся ей угрожать, поверив в пустые скандальные сплетни?
Энсон сел:
– У меня нет причин считать, что это просто сплетни.
– Я слышал, что ты собрался пересказать все это Роберту Хантеру и моему отцу?
Энсон кивнул.
– Либо вы сами все прекратите, либо это сделаю я! – ответил он.
– Какое, черт возьми, тебе до этого дело, Хантер?
– Не выходи из себя, Кэри, – нервно сказала Эдна. – Нам нужно всего лишь доказать ему, сколь нелепо…
– Начнем с того, что мою фамилию теперь склоняют на все лады, – перебил его Энсон. – И этого для тебя, Кэри, достаточно!
– Эдна – не член твоей семьи!
– Да что ты говоришь! – Его гнев усилился. – И дом, которым она владеет, и даже кольца у нее на руках – все это заработано умом моего отца! Когда