Дин Рид: трагедия красного ковбоя. Федор Раззаков
километр от концертного зала, и достать их удавалось единицам, поскольку желающих остаться дома в такой вечер практически не было. Дин отрабатывал каждый концерт на полную катушку, варьируя репертуар в угоду публике: чередовал лирические баллады с забойными рок-н-роллами. Где-то в середине гастролей у него выдался выходной день, однако использовать его так, как ему хотелось – спокойно погулять по городу и полюбоваться его красотами, – Дин так и не сумел: импресарио отговорил его делать это, предрекая неминуемое столпотворение. И почти весь день Дин провел в гостинице, часть дня посвятив сну, а вторую – просмотру телевизора и чтению газет. Одна из заметок его поразила больше всего. В ней сообщалось, что на днях чилийские рабочие избили его земляка, американца, управляющего филиалом одной американской компании. При этом они кричали американцу: «Янки, убирайся домой!» Дин был поражен таким отношением к своему земляку: «Я ведь тоже американец, но мне никто здесь не кричит: „Янки, убирайся!“ В чем дело?» Он обратился за ответом к своему импресарио, который был намного старше его, но тот только похлопал Дина по плечу и многозначительно изрек: «Не забивай себе голову всякой чепухой. Это политика, Дин, а с ней нашему брату лучше не связываться».
Нельзя сказать, что Дин был наивен в вопросах политики. Все-таки дружба с Патоном Прайсом на многое открыла ему глаза. Однако время серьезных размышлений на этот счет для Дина еще не наступило. Поэтому в те годы Дин был типичным среднестатистическим американцем, слепо любившим свою страну и не задумывавшимся о том, почему другие народы эту страну активно не любят. И первый серьезный всплеск размышлений на эту тему произошел в его сознании именно в Чили. Однако этот всплеск тогда длился недолго – гастрольная круговерть уже на следующий день вновь закрутила Дина.
Между тем в последний день пребывания Дина в Чили он был приглашен на раут. Его давал в американском посольстве посол США в Чили Коул. Посещение подобных светских вечеринок было обязательным для Дина, поскольку на них всегда можно было завести полезные знакомства не только с представителями шоу-бизнеса, но и с политиками, бизнесменами и прочими людьми из разряда нужных. Не стал исключением и этот раут: в тот вечер в посольское здание на улице Агустинас, что в 100 метрах от президентского дворца Ла Монеда, съехалось порядка пяти десятков человек, представляющих если не весь цвет, то половину точно истеблишмента Сантьяго. Естественно, никого из них Дин не знал, зато они все его знали, и чуть ли не каждый из них считал за честь подойти к нему и выразить свое восхищение его талантом. Впрочем, Дин не был до конца уверен, что все они были искренни в своих комплиментах: лица некоторых из них источали улыбки, но вот глаза оставались холодными. Хотя были и приятные встречи. Одна из них произошла в самом начале раута, когда к Дину подошла пожилая супружеская чета: усатый мужчина в строгом костюме и миловидная женщина в длинном блестящем платье. Дин мучительно вспоминал, где видел этих людей, но где их