Счастливчик Леонард. Владимир Корн
пора уходить, хотя бы треть фляги накапает. Ну а ты, Тед, готовь свои волшебные стекла, сдается мне, без них не обойтись.
Для Клер я бы тоже дело нашел, но опасался услышать от нее очередную колкость, и потому оставил девушку в покое.
– Думаешь, сможешь попасть? – задал очередной вопрос Головешка, видя, как я пристраиваю на камне арбалет.
– Очень на это надеюсь. – У меня вообще не было бы сомнений, будь арбалет в нормальном состоянии, а так…
Арбалет выстрелил сам, когда я даже не успел толком направить его в нужную сторону, и болт унесся куда-то в небо.
– Так ты точно никуда не попадешь, – тут же отреагировала Клер, как будто в произошедшем была хоть часть моей вины.
Точно, не попаду. Мне только и оставалось, что согласиться. Попробуем-ка мы по-другому…
– Блез, дай мне свой.
Тот, перед тем как мне его передать, неодобрительно покосился на девушку. Ну да, кому как не ему знать, смогу ли я куда-нибудь попасть или же нет.
У каждого из нашей компании есть свой талант.
Головешка – отличнейший следопыт. Он может взять след там, где даже собака-ищейка усядется на задницу, подожмет хвост, примет виноватый вид и начнет жалобно скулить.
Блез – воин. В обращении с мечом ли, секирой, палицей – словом, со всем тем, чем можно с легкостью отсечь или размозжить голову, ему нет равных.
У Клер талант выводить меня из себя, и в этом ее точно никому не превзойти. Помимо того, она отлично рисует, танцует, поет, играет на клавесине и мандолине, стряпает, вяжет, вышивает и знает множество вещей, о существовании которых я даже не подозреваю. Ну и совсем уж мелочи: она может из обычной травы, каких-то корешков, древесной смолы и прочих бросовых вещей соорудить такое снадобье, что тяжелобольной, свыкшийся с мыслью, что ему придется покидать этот свет, соскочит вдруг со смертного одра и запляшет тарантеллу.
И все это умещается в отличной фигурке с симпатичным, даже когда она сердится, лицом и таким волшебным голоском, когда каждое сказанное ею слово отдается у меня если не в сердце, то в печени точно. Еще бы сами эти слова были ласковыми. А не такими, что я слышу от нее постоянно.
Сам я тоже талантом не обделен. Я – хорошо вижу. Даже не так – вижу превосходно. Там, где другому удастся разглядеть лишь смутный силуэт человека, у меня получится увидеть черты его лица, определить возраст, рассмотреть одежду в подробностях, цвет волос, а если немного напрячься, и глаз. Ну и стрелок я неплохой. В этом, без ложной скромности, равных мне отыщется мало, если найдется вообще.
Пользоваться арбалетом Блеза мне приходилось, причем в последний раз не так давно, и потому я точно знал, что шагов на двести – двести пятьдесят никаких поправок вообще брать не надо. Трудности стрельбы из него начинаются шагов с трехсот. Сам Блез никогда поправок не берет, потому что так далеко и не стреляет.
Глайберы крутились шагах в четырехстах пятидесяти, ни на мгновение не останавливая свои сухопутные парусные лодки на колесах,