8-й день недели. Дальний
к черте, отделяющей разум от безумия. А ведь начиналось всё неплохо и даже безобидно…
Полтора года назад Колганов, молодой двадцатитрехлетний выпускник журфака провинциального университета, перебивался случайными заказами, которых не хватало даже на хлеб, не говоря уже о масле. И тут на глаза попадается объявление о том, что на конкурсной основе в какой-то московский журнал под странным названием «8-й день недели» требуется журналист. И хотя профиль издания, – а это мистика, эзотерика и паранормальные явления, – не особо Колганову нравился, всё же перспектива иметь в портфолио московское, и довольно популярное издательство, склонила чашу весов в пользу попытать счастье. И он сочинил статью на требуемую тему. Именно сочинил, потому что сам Колганов в эту чепуху нисколечко не верил. Удивительно, но Бергеру, главреду и владельцу «8-го дня», работа понравилась. На Колганова посыпались заказы. Требования к статьям оказались предельно просты и откровенны – писать нужно интересно. Захватывающе, мистически-нереально-правдоподобно. Назови, как хочешь. Главное, чтобы читатель, открыв журнал, «проваливался» в мир иллюзий, забывая обо всём на свете. О том, что хотел сходить в туалет и открыть банку пива, о том, что нужно выключить воду в ванной. О семье и близких, наконец.
Поначалу было прикольно и даже немного интересно. Да и гонорары вчерашнему выпускнику «журкафа» ТГУ казались довольно приличными. На волне пришедшей популярности на сайте издания Колганову даже пришлось завести персональный блог, в котором умно отвечал на наивные вопросы читателей, а также делился с ними «пережитым». Как ни странно, никого не смущал достаточно юный возраст «отвечанта». Со временем это превратилось в рутинную работу, выполняемую одной рукой. Во второй, как водится, баночка холодного пенного. Доходило до того, что иногда Колганов настолько «входил в роль» статей, что пускал слезу на волне эмоций.
А полгода назад Бергер предложил переехать в Мск. «Просьба» была, скажем так, мягкой, но настойчивой. Не терпящей возражений. Впрочем, Колганов не сильно-то и сопротивлялся, в надежде на то, что переезд хоть как-то раскачает унылую жизнь. Поначалу ютился в съёмной комнатушке, потом переехал в однушку в хамовниках. И ведь странное дело: чем больше статей он писал, чем точнее шлифовал мастерство языка изложения, чем больше у него становилось поклонников и подписчиков, тем скучнее и преснее становилась реальная, невыдуманная жизнь. И тем чаще пиво в руке уступало место стакану с более крепким напитком. На личном тоже не ладилось: как говорится, «то мы не тех, то нас не те».
Но вернуться домой, в Тлт, начать всё заново – желания не было. Да и была бы она, эта жизнь, новой – большой вопрос. Колганов прекрасно понимал, что отказаться от угара ночных клубов и «экспресс-знакомств» – вот это действительно поступок, меняющий жизнь. Но чем тогда заполнить образовавшуюся пустоту?
Стольный град не сильно понравился. Точнее, даже наоборот. Впрочем, это было взаимно. Привыкать к суете и бескомпромиссности