Книга превращений. Марк Чаран Ньютон
тонком тюремном матрасе, веревка сдавливала ей грудь, наручники врезались в запястья, повреждая кожу. Под путами на ней была толстая серая туника и черные штаны, но, неизвестно почему, она вдруг почувствовала себя голой.
Лан скоро разобралась, что камера, в которой она находилась, больше походила на обычную спальню, чем на тюрьму, и заключила, что она еще не в самой большой беде. В камеру снова вошли люди. Один за другим они подносили к ее лицу фонари, чуть не тыча ими ей в нос. Не зная жалости, они терзали ее расспросами, заставляя подтверждать то, что и так уже, видимо, знали.
Так, ее заставили подтвердить, что она побывала на Исле, где встречалась с культистами.
Она чувствовала себя глубоко оскорбленной этим допросом. Ей даже захотелось плакать, но она запретила себе – только не у них на виду. Ей доходчиво объяснили, что ее тело оказалось чрезвычайно отзывчивым к технологиям древних. «Зачем тогда еще спрашивать, если вы и так все знаете?»
Как ей говорил тогда Кайс? «Не все так легко переносят вмешательство, как ты». Теперь те же самые слова ей повторили по крайней мере дважды.
Поначалу она отмалчивалась – потерять себя, свое новое самоощущение ей было едва ли не страшнее, чем потерять жизнь.
Слава Бору, вскоре они сняли с нее веревку, перетягивавшую ей живот, и вышли – видимо, чтобы обсудить полученные от нее ответы. Лан тут же принялась исследовать свои наручники. Искусство освобождаться от пут было ей не совсем чуждо: в цирке она видела немало таких трюков и многое о них знала, так сказать, изнутри. К примеру, она знала, что практически любые наручники можно открыть каким-нибудь острым предметом, а то и при помощи простого нажатия, – правда, неплохо бы сначала увидеть механизм. Ощупав свои наручники, она поняла, что ничего особенного в них нет и что их можно открыть, стукнув хорошенько по определенному месту. Повертев головой, она увидела, что лежит на железной кровати. Повернувшись к изголовью спиной и устроившись так, чтобы сохранить равновесие, она несколько раз хорошенько стукнула по раме заведенными назад руками в наручниках, по тому месту, где у них была скоба. Потребовалось целых восемь ударов, прежде чем пружина сработала, зато потом она с удовольствием ощутила, как проходит боль в руках.
«Похоже, что в Виллджамуре дорогие наручники не в ходу», – подумала она, растирая запястья.
Скоро вернулись похитители и удивились, увидев ее свободные руки и наручники, лежащие на матрасе, – к ее удивлению, они не стали ее бить, а дали ей воды и хорошей еды: плоских хлебцев с ароматным карри. Такая роскошь окончательно убедила ее в том, что убивать ее никто не собирается – по крайней мере, не сейчас. Хоть какое-то утешение.
Ее разбудил лязг железа. Серые плащи вернулись и теперь маячили в дверях. Но, кроме них, в камеру вошел кое-кто еще: высокий гнедой румель в малиновой инквизиторской тунике. Его голос прозвучал непривычно нежно для ее уха:
– Здравствуйте, Лан. Я следователь Фулкром. Вы хорошо себя чувствуете? Мне жаль, что вам так досталось. Эти люди… они были не правы, что так с