По следам Пушкина. Виктор Королев
Александровной писатель вручил ей мешочек с двумя фунтами муки.
– Что это? – спросила она, зябко кутаясь в рваную пуховую шаль, прошитую черной каймой. – Зачем?!
Но, видя его замешательство, чуть улыбнулась запавшими глазами:
– А впрочем, завтра у меня, можно сказать, семейный праздник, приходите на пироги.
Назавтра встретила Ивана Алексеевича у ворот. Ее лицо почему-то напомнило Бунину посмертную маску Пушкина. Глаза ее были печальны, ввалившиеся щеки бледны, на темных волосах лежали снежинки.
– И вы тоже весь в снегу, – сказала она. – Словно шитье с серебром. У меня перед войной было такое платье, парчовое с искрой. Перед той еще войной… Холодно, пойдемте в дом.
В маленькой её комнатке и вправду пахло пирогами, стол был застелен чистой простыней.
– Не страстбургский пирог и без шампанского, – усмехнулась она своими полными губами, – но все же… Угощайтесь, прошу вас!
Это был действительно праздник. Посреди холода и войны. Бунин вручил ей открытку, на обороте которой быстро набросал три четверостишья. Они сидели напротив друг друга, ели пироги, пили чай и молчали. Потом Елена Александровна сказала:
– Вы знаете, лет десять назад я написала советскому торгпреду в Париже Скобелеву. Не в моих правилах жаловаться на судьбу, но тут, словно прорвало, все в письме ему выплеснула – и что очень нуждаюсь, и что предлагаю совдепу выкупить оставшиеся у меня кое-какие семейные реликвии, дневниковые записи деда. Честно предупредила, что не могу расстаться с ними до 1937 года – так завещал мой отец. О, лучше бы я этого не делала! Дочь, как узнала про письмо, так и ушла от меня и с тех пор не появляется. Я ведь тогда моложе была, и путь оставался один, на панель…
Спустя несколько месяцев, когда солнце играло в промытых окнах, а на газонах цвели нежные крокусы, Елена Александровна Пушкина умерла. Бунину сообщила об этом консьержка. Она же с непонятным наслаждением рассказала ему, что к постоялице приходила дочь, и именно она закрыла глаза матери. Но на похороны Светлана не явилась. Вообще никто не пришел проводить в последний путь внучку поэта. Были только Бунин и какой-то господин в желтых ботинках.
– Вы знали Елену Александровну? – попытался заговорить с ним Бунин.
Тот не откликнулся. Он не понимал ни по-русски, ни по-французски. Молча постоял у могилы и, не прощаясь, ушел… Вечером того же дня Бунин написал короткий рассказ. О холодной осени и женской любви. Это был последний рассказ в его цикле «Тёмные аллеи». Завтра он отнесет его издателю и получит аванс. Можно будет жить дальше…
V
Разве мог я когда-нибудь подумать, что старая открытка, купленная в букинистическом на Арбате, приоткроет тайну пропавших пушкинских дневников?!
Поисками пропавшего дневника великого русского поэта занимались знаменитые пушкинисты Щеголев, Морозов, Лернер и многие другие. Дело в том, что после смерти Александра Сергеевича генерал Третьего отделения Дубельт опечатал