Пушечный наряд. Юрий Корчевский
сбежались в кучу и стали переговариваться, наверное, радовались спасению. Проходя мимо них, О’Брайен вдруг остановился, прислушался, стал говорить на испанском. Оказывается, капитан наш полиглот. Хождение по чужим портам и странам заставило выучить азы языков. Поцокав языком, отошел.
– Что случилось, капитан?
– Перед бурей испанцы видели на востоке несколько судов, вымпелов разглядеть не удалось, но это могли быть и османы, и пираты. Надо держать ухо востро, быстро подлатаем повреждения – и в порт. С таким парусами и течью в носу мы далеко не уйдем.
Через полчаса вдалеке и справа по борту показался небольшой остров. Медленно, боясь сесть на мель, мы буквально подкрались к островку, киль зашуршал по песку. Скинули шторм-трап, осмотрели обшивку. Шкипер повеселел – повреждения не так велики, за несколько часов удастся подлатать.
Часть команды принялась заменять порванные снасти и менять парус. В работе приняли участие все – и я, и спасенные испанцы. Они тоже осознавали, что чем раньше мы уйдем в порт, тем больше шансов сохранить жизнь.
Стучали топоры и молотки, под команды боцмана матросы дружно тянули наверх новый парус. Я помогал менять шкоты и фалы. Лишь глубоким вечером удалось привести судно в мореходное состояние. Конечно, не все повреждения исправлены, но до порта дойдем. О’Брайен решил ночью в море не выходить, море у французских берегов кишело мелкими островками с отмелями и подводными скалами. Было решено рано поутру выйти в море. Теперь судно было одиноко, и нам надо было смотреть в оба.
Я спал в своей каюте мертвецким сном после шторма и авральной работы и проснулся лишь когда матрос толкнул меня в бок:
– Просыпайтесь, сэр, капитан просит подняться к нему, у нас неприятности.
Продрав глаза, даже не умывшись, я быстро оделся и взбежал на корму. Одного взгляда хватило, чтобы оценить ситуацию. Невдалеке, кабельтовых в трех, покачивались два небольших парусных суденышка – турецкие шебеки. И, хоть не видно было флагов, тип судна О’Брайен определил сразу. Суда тоже были потрепаны прошедшим штормом, у одного паруса висели клочьями, у другого на борту был виден парусиновый пластырь – завели на пробоину. Все равно опасность была реальная. Шебеки кроме парусного вооружения могли ходить и на веслах. Узкие и верткие, быстроходные, они имели человек семьдесят команды. Судов два, стало быть, и противников в два раза больше. А у нас, даже со спасенными испанцами, едва набиралось полсотни. И пусть шебеки потрепаны, у их капитанов может мелькнуть мысль захватить нашу каракку – как приз за пережитый шторм.
– А чего они выжидают? – спросил я капитана.
– Это меня и тревожит, не приведи Господи, если ожидают отставших во время шторма других пиратов.
Что османы, что пираты грабили всех европейцев, команды брали в плен с последующим выкупом родственниками. Участь тех, кто не мог заплатить, была незавидной – или гребцом на галеры, или в каменоломни.
Мы собрались на корме, гадая, что предпримут