Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина. Сергей Минаков
наш идеал: пропагандой или оружием! Если Ленин будет способен освободить Россию от хлама старых предрассудков, разъевропеизировать ее, я за ним последую. Но нужно, чтобы он превратил ее в «tabula rasa», и мы свободно устремимся в варварство. Какой чистый источник: с марксистскими формулами, перемешанными перепевами демократии, которые смогут возмутить мир. Права народов находятся в их распоряжении! Вот он, магический ключ, который откроет России ворота Востока и закроет их для англичан… Так и только так мы сможем овладеть Константинополем. Но новая религия нам необходима. Между марксизмом и христианством я выбираю марксизм. Под знаменем марксизма мы скорее, чем с нашим крестом, войдем в Византию и вновь освятим Святую Софию»302. Прервав тираду подпоручика, Фервак, напомнил ему, что таковые геополитические устремления лишают Россию «Польши, Финляндии, а может быть, и еще чего-нибудь». На это Тухачевский ответил: «Вот тут-то и пригодятся марксистские формулы. Революционная Россия, проповедница борьбы классов, распространяет свои границы далеко за пределы, очерченные договорами. Что касается меня, то я бы сделал все, что будет в моих силах, чтобы Варшава осталась русской, хотя бы под Красным знаменем…»303.
Вся вышеприведенная геополитическая семантика, в принципе, не несет чего-либо нового: Великобритания на протяжении почти всего 19 века, да и позже, рассматривалась в качестве главного соперника России в контексте геополитических и геостратегических проблем. Достаточно вспомнить хотя бы высказывания и геополитические расчеты М.Д. Скобелева, чьим большим поклонником с детства являлся Тухачевский. То же можно сказать и о традиционном великодержавном настрое большей части российского офицерства. Важно другое: столь обширное высказывание Тухачевского как бы предвосхищает его политические и военно-политические позиции в отношении к «внешнему миру» в 20—30-е годы, хотя и фразеологически, и идеологически эти мысли и настроения обретали, в соответствии с духом новой эпохи, новое звучание и иную социокультурную семантику.
«Мы встряхнем Россию, как грязный ковер, а затем мы встряхнем весь мир. Мы войдем в хаос и выйдем из него, только полностью разрушив цивилизацию»304. Это слова Тухачевского. Их своеобразным продолжением можно назвать похожий на поэму-заклинание приказ командующего Западным фронтом Тухачевского, составленный и подписанный им 2 июля 1920 года. Достаточно вспомнить хотя бы следующие его строки, чтобы почувствовать их генетическую связь с цитированным выше: «Путь мирового пожара пройдет через труп белой Польши…»305.
В сформировавшемся мировоззрении «аристократа» Тухачевского русская революция была пропущена сквозь призму «Бесов» Ф.М. Достоевского. Суть происходивших в России событий Тухачевский видел в «смене богов», смене идей, кумиров, лозунгов, т. е. в смене некой внешней оболочки, в самом формальном принципе изменчивости. Однако другой свидетель пребывания и поведения Тухачевского в плену, равно как и его высказываний, Н.А Цуриков выражает сомнения насчет адекватности свидетельств Фервака.
«Мне приходится