Призрак, ведьма и шахматная доска. Лина Леклер

      Ранним апрельским утром в Ньюгейтской тюрьме, еще в средневековье заслужившей мрачную репутацию, был повешен молодой человек. Хотя казни в ту пору оставались явлением частым и не вызывали в обществе столь бурного протеста, как несколько десятилетий спустя, эта казнь не оставила у современников того удовлетворения, которое обычно возникает после отправления правосудия.

      Трудно сказать, чем было вызвано это всеобщее смущение. Ведь молодой человек совершил убийство, которое никто не рискнул бы назвать недоказанным. Налицо был и нож с засохшими пятнами крови, и попытка бежать до того, как полиция возьмет след. Однако поведение обвиняемого, который отнюдь не был головорезом, а принадлежал к людям образованным и даже известным, менее всего напоминало оправдания пойманного преступника. Он то яростно защищался, то впадал в отчаяние, но казалось и мысли не допускал, что и впрямь может оказаться на виселице. Из-за этого в течение всего процесса публике казалось, будто она смотрит пьесу с криминальным сюжетом, по окончании которой все, включая главных действующих лиц, отправятся по домам. Однако это был не театр и молодого человека ждала камера смертников, а не тихий вечер дома перед горящим камином.

      Когда был зачитан приговор, он вскочил с места, его тонкое лицо с благородными чертами приобрело меловой оттенок и он воскликнул, оглядывая присяжных:

      – Сегодня вы осудили на смерть невинного и я должен буду умереть. Но если правы священники и за порогом смерти есть иной, лучший мир я обещаю истинным участникам этого злодеяния, что не успокоюсь пока они не получат по заслугам. На этом свете или на том, мне все равно. Я лишь прошу Господа о справедливости, раз я не нашел ее у людей.

      Эти слова, сказанные ясно и громко, произвели впечатление на публику, но возмутили вдову убитого – молодую знатную леди, с ног до головы одетую в черное.

      – Какой омерзительный спектакль! – воскликнула она, стиснув свои изящные руки. – Какое отсутствие совести!

      – Не более омерзительный, чем тот, что разыгрываете вы, леди Агата, – колко ответил приговоренный прежде чем его успели вывести из зала.

      Ему уже было нечего терять и не на что надеяться. Даже в вечную жизнь, про которую только что сам говорил так убежденно, он не слишком верил.

      Блеквуд, южная Англия. 1935 год

      Два призрака

      – Разумеется, это убийство, – заявил призрак Холли, усаживаясь на могильную плиту напротив свежего надгробия миссис Аткинсон. Плита, которую он выбрал в качестве банкетки, была такая старая и обветреная, что ни букв, ни цифр на ней уже было не разобрать.

      – Тебе в каждых похоронах убийство мерещится, – не очень вежливо возразил призрак Берти. – Как будто люди не умирают сами по себе. От старости или там от болезни.

      – Она была молодой и здоровой, – сказал Холли. – И потом меня же убили.

      – А меня нет. Не совал бы ты нос в чужие дела, сейчас бы внуков нянчил. А может они упекли бы тебя в богадельню. Все лучше, чем болтаться в петле.

      Последние фразы Берти произнес с издевательской интонацией. Когда-то он был актером и это получилось у него великолепно.

      – А ты просто перепил виски, рухнул на улице в дождливую ночь и сдох от воспаления легких, – раздраженно ответил Холли. – Завидная смерть, что и говорить.

      Берти побагровел от гнева настолько, насколько может побагроветь призрак.

      – Ты ничего не понимаешь, примитивное животное! У меня был творческий кризис. К тому же леди Агата мне отказала.

      – Отказала в содержании, – съязвил на этот раз Холли.

      – Предпочла меня блондину в военном мундире. Такому же бесчувственному полену, как ты.

      – Ты ей слишком дорого обходился. К тому же ты ее как-то чуть не задушил после рюмки абсента, приняв за ведьму из «Макбета».

      – Я просто был погружен в образ. А тут неожиданно вошла она, в просторном белом пеньюаре, с волосами цвета воронова крыла, распущенными по плечам.

      Холли хмыкнул.

      – В какой образ? Дуба из Бирнамского леса? Очень похоже.

      Берти отвернулся и замолчал, изображая обиду. Холли наблюдал за воробьем, который что-то клевал на дорожке.

      – А миссис Аткинсон все-таки убили, – произнес он минут через пять сосредоточенных размышлений. – Нет никаких сомнений.

      – Не сомневаются только дураки вроде тебя, Холли, – как бы нехотя включился в разговор Берти. Он терпеть не мог долго молчать. – Если бы миссис Аткинсон отправили на тот свет, мы бы уже встретили здесь ее неупокоенную душу и она составляла бы нам компанию.

      – Первые разумные слова от тебя сегодня, –