Лекарство от меланхолии (сборник). Рэй Брэдбери
у костра, затерянные среди пустыни, шевелится одна только ночь; тьма тихо струится по жилам, мерно, неслышно стучит в висках.
Отсветы костра пляшут на бородатых лицах, дрожат оранжевыми всплесками в глубоких колодцах зрачков. Каждый прислушивается к ровному, спокойному дыханию другого и даже слышит, кажется, как медленно, точно у ящерицы, мигают веки. Наконец один начинает мечом ворошить уголья в костре.
– Перестань, глупец, ты нас выдашь!
– Что за важность, – отвечает тот, другой. – Дракон все равно учует нас издалека. Ну и холодище. Боже милостивый! Сидел бы я лучше у себя в замке.
– Мы ищем не сна, но смерти…
– А чего ради? Ну чего ради? Дракон ни разу еще не забирался в наш город!
– Тише ты, дурень! Он пожирает всех, кто путешествует в одиночку между нашим городом и соседним.
– Ну и пусть пожирает, а мы вернемся домой!
– Тсс… слышишь?
Оба замерли.
Они ждали долго, но в ночи лишь пугливо подрагивали спины коней, точно бархатный черный бубен, да едва-едва позванивали серебряные стремена.
– Страшные наши места, – вздохнул второй. – Тут добра не жди. Кто-то задувает солнце – и сразу ночь. И уж тогда, тогда… Господи, ты только послушай! Говорят, у этого дракона из глаз – огонь. Дышит он белым паром, издалека видно, как он мчится по темным полям. Несется в серном пламени и громе и поджигает траву. Овцы в страхе кидаются врассыпную и, обезумев, издыхают. Женщины рождают чудовищ. От ярости дракона сотрясаются стены, башни рушатся и обращаются в прах. На рассвете холмы усеяны телами жертв. Скажи, сколько рыцарей уже выступили против этого чудища и погибли, как погибнем и мы?
– Хватит, надоело!
– Как не надоесть! Среди этого запустения я даже не знаю, какой год на дворе!
– Девятисотый от Рождества Христова.
– Нет, нет, – зашептал другой и зажмурился. – Здесь, на равнине, нет Времени – только Вечность. Я чувствую, вот выбежать назад, на дорогу, а там все не так, города как не бывало, жители еще и не родились, камень для крепостных стен еще не добыт из каменоломен, бревна не спилены в лесах. Не спрашивай, откуда я это знаю, сама равнина знает и подсказывает мне. А мы сидим тут одни в стране огненного дракона. Боже, спаси нас и помилуй!
– Затаи страх в душе, но не забудь меч и латы!
– Что толку? Дракон приносится неведомо откуда, мы не знаем, где его жилище. Он исчезает в тумане – мы не знаем, куда он скрывается. Что ж, наденем доспехи и встретим смерть во всеоружии.
Не успев застегнуть серебряные латы, второй вновь застыл и обернулся.
По сумрачному краю, где царили тьма и пустота, из самого сердца равнины сорвался ветер и принес пыль, что струится в часах, прахом отмеряющих бег времени. В глубине этого невиданного вихря пылали черные солнца и неслись мириады сожженных листьев, сорванных неведомо с каких осенних деревьев где-то за окоемом. Под этим жарким вихрем таяли луга и холмы, кости истончались, словно белый воск, кровь мутилась и густела и медленно оседала в мозгу. Вихрь налетал, и это летели тысячи погибающих в смятенном времени душ. Это был сумрак, объятый туманом, объятый тьмою,