Время было такое. Повесть и рассказы. Анатолий Цыганов
село. Улица была застроена низенькими кособокими избами, и только на самом краю высилось огромное здание с резными ставнями и флюгером на крыше. Это был дом, выстроенный Кузьмой Семёновичем Терентьевым, богатым владельцем паровой и водяной мельниц, земельных угодий и пастбищ. Паровая мельница давно была национализирована, угодья отошли коммуне, водяная мельница почти полгода простаивала из-за отсутствия зерна. О былом достатке напоминали только добротные ворота и просторный двор. Там жило нынешнее поколение Терентьевых: сын Игнат, его жена и шестеро погодков, младшему только исполнилось два года.
Красноармейцы распахнули ворота и подводы въехали во двор. Не обращая внимания на рвущегося с цепи кобеля, уполномоченный взошёл на крыльцо. Навстречу вышел хозяин:
– Кто такие? Чего надо?
– Игнат Терентьев? – грозно надвинулся уполномоченный.
– Он самый. А вы кто такие? – Игнат встал в дверях.
– Я – Мезис Михаил Емельянович, представитель Советской Власти. Решением Барлакского исполкома ты и твоя семья подлежит раскулачиванию и высылке, – уполномоченный подошёл ближе и вытащил из сумки бумаги.
– Какому такому раскулачиванию? Я по налогам всё сдал. У меня и бумага есть, – Терентьев не сдвинулся с места.
– Вот решение исполкома о взятии тебя под стражу, выселении семьи и конфискации имущества, – уполномоченный помахал перед лицом Игната постановлением, отпечатанным на желтоватом листе бумаги. Терентьев взял бумагу, внимательно стал читать.
Выписка из протокола
Заседания районной Пятерки по экспроприации и выселению кулачества Барлакского района.
п. Барлак 25.VII/1929 г.
Слушали: Об экспроприации и выселении за пределы района гр-на:
ТЕРЕНТЬЕВА Игната Кузьмича, с. Кубовая, состав семьи:
Жена Александра 26, сын 6 лет, дочь 5 лет, дочь 4 года, дочь 3 года и сын 2 года.
Признаки кулацкого хозяйства: эксплуатация наёмного труда.
Постановили: Хозяйство признать кулацким, подлежит экспроприации и выселению за пределы района.
Выписка верна: Секретарь Райпятерки п/п.
Внезапно разорвав на части бумагу, Терентьев кинул обрывки под ноги. Глядя с ненавистью на толпу, наступил на клочки сапогом:
– Нет твоего решения. И права у тебя такого нет. Пошли вон, пока я кобеля с цепи не спустил.
– Это ты зря, – уполномоченный повернулся к красноармейцам. – Вяжите его.
Те навалились на Игната, пытавшегося схватить топор. Терентьева связали и посадили на подводу, а комсомольцы уже выводили причитающую жену Игната с ребёнком на руках и хныкающих ребятишек. Всех рассадили по свободным подводам и тут же принялись выносить вещи. Один из красноармейцев выстрелил в охрипшего от лая пса. Сразу стало тихо. Сам Терентьев неподвижно сидел в телеге, безучастно уставившись в одну точку. Его жена молча обнимала перепуганных детей, которые изредка всхлипывали, и только уполномоченный отдавал команды