Житейские истории. Юмористическая проза. Рассказы. Том 2. Анатолий Долженков
и велел назавтра жене подойти в двадцать первый кабинет. Ничего не понял Пётр Николаевич. А что можно уразуметь в таких мутных медицинских делах? Болеет он, а к врачу жене идти зачем-то.
– Зачем Вам жена-то? – удивился Пётр Николаевич изгибам медицинской мысли. – Что она во внутренних болезнях понимать может? Она и по жизни у меня – дуб – дерево хвойное. Всё, что требуется, можете смело мне говорить. Я ей потом переведу.
Но доктор ни в какую. Давай, говорит, жену и всё тут. Побрёл Пётр Николаевич домой.
«Что за чудеса, – думает, – зачем ему моя супружница понадобилась? Не иначе, как для анализов.
Пришёл домой. Помялся немного. Как сказать не знает.
– Ты это, – говорит жене, – в больницу сходила бы.
– Чего я там не видела? – отмахнулась та. – Слава Богу, жива – здорова.
– Врач мой лечащий с тобой по поводу состояния моего здоровья переговорить желает, – принялся втолковывать неразумной половине Пётр Николаевич прописные истины.
– Надо же, – удивилась жена. – С чего бы это вдруг?
Но пошла. Явилась домой часа через три.
– Что врач-то сказал, – бросился допрашивать Пётр Николаевич благоверную. – Зачем вызывал?
– А затем и вызывал, – разрыдалась та с порога. – Онкология, – сказал, – у тебя. Рак лёгких. Так что, – говорит, – готовьтесь. – Через месяц – полтора, – говорит, – предстанет Ваш супруг перед Всевышним с кратким конспективным отчётом о грешной жизни своей земной. Так и сказал.
– Не может быть, – выдохнул полумёртвый Пётр Николаевич, падая на диван. Брешешь ты всё!
– Я брешу?! Говорила тебе, давай жить как люди. А ты всё копил, деньги собирал. Копеечка к копеечке. Лишней тряпки мне не купил. На курорт ни разу не съездили, как все нормальные люди. Вот и докопился.
– Замолчи, дура, – чужим голосом прохрипел Пётр Николаевич, хватаясь за горло.
– Я-то замолчу. Недолго уже мне молчать. Отмолчалась. Поживу в конце жизни в своё удовольствие, не трясясь над каждой копейкой. Слава Богу, денег ты, скупердяй, накопил предостаточно.
Жизнь остановилась. Пётр Николаевич уже не слышал воплей ополоумевшей от открывшейся перспективы жены и не реагировал ни на что вокруг.
«Как же так, – думал он. – Это всё, что ли? Нет, не так он представлял свои последние дни. И отец его, и дед, и дядьки – все умирали в преклонном возрасте после восьмидесяти. А он…. Надо же такому горю случиться. Ещё бы жить да жить – так вот на тебе…. Зря, выходит, стягивался, экономил, откладывал копейку на глубокую старость. Не пригодилось, значит. Не будет, выходит, глубокой старости. А может, напутала она, дура эта, или от злости своей бабской отомстить решила»?
На следующий день рано утром Пётр Николаевич уже маячил под знакомым кабинетом. Врач появился часа через два.
– Что Вы, больной, – спрашивает, – ни свет, ни заря явились? Я Вашей супруге всё объяснил, лечение назначил и лекарства выписал.