Пунктир танца. Ардак Еженова

      Таинство

      недостроенных дворцов

      неведомое обещают

                                  завтра,

      но сегодня

      эти громады, развешанные

      на синих полотнах ночи

      с нацеленными в них

      прожекторами,

      я вижу великими

      развалинами

      Вчера.

      У этого тепла

      такой холодный блеск,

      но радуешься и ему.

      Так возвращает

      к уличному шуму

      из тишины погоста

      скрежет экскаватора,

      который только что

      вырыл очередную яму…

      Замутненным,

      жалостливым взглядом

      смотрит небо

      на грязь, мокрый снег,

      на снующий согбенный люд,

      прикидывая —

      чем бы эдаким пронять

      замороченных несчастных,

      чтобы они хотя бы заметили

      приход весны.

      Не надо,

      не ослепляй, не заставляй робеть

      пред обильем золота,

      рассыпанного

      в осенней роще.

      Пощади,

      ведь нам привычно

      жить,

      и снова возвращаться

      в серую убогость

      микрорайонов.

      О боже,

      у рабов своих, балансирующих

      по натянутым

      между рассветом и закатом

      канатом очередей,

      которым отпустил ты

      только рабское.

      Отыми, умоляю, вожделение —

      вожделение красоты,

      ибо оно многократно

      умножает его

      и без того

      немалые муки.

      Как дворняге,

      посаженной на цепь,

      которой лишь дано

      облаивать прохожих,

      высунув морду

      из-под ворот.

      О мы, посаженные

      на цепь лишений,

      о чем мы

      можем тявкать,

      как только не о куске,

      который, возможно,

      достанется дороже, завтра нам,

      чем сегодня.

      Этот серый и сирый

      день,

      что трепещет редкими

      листьями

      на осенних деревьях,

      заставляет сердце

      щемить —

      так правдиво являя

      собой

      картину нашей

      сегодняшней жизни…

      Ломтик золотой луны —

      вспышка желтая

      звонкой серьги,

      жемчуга меж рубиновых

      губ —

      ах, красотка,

      ты живая витрина

      зергера

      или фурия газелей,

      которая так гордо

      проходит

      мимо зевак.

      Что заставило

      эти измаянные,