Вслух. Стихи про себя. Александр Гаврилов
светла, безлюдна.
и одетые по форме не знают перед кем извиниться,
кому рассказать, что больше нет государства,
что взор обращенный истаивает, утратив нить подозрения.
красота беспощадна, пойдем домой, – говорит один,
но речь пуста, и прежние связи избыты.
они проходят через рамки металлоискателей,
не задерживаясь, ускользая, —
свет от света, бога истинна от бога истинна.
«скоро меня встретят —…»
скоро меня встретят —
страшная маленькая природа,
извини-извини деревьев,
птицы в разбитую осень окна.
скоро меня встретят
талые сады благодати,
весны полногрудые развалины,
тихоплавное государство.
так и идти к уже настоящему другу,
кто бесплотен и равен,
кто не знал, говорит, твое время войны,
а только мерцание, только мерцание
«…и вот, да, и приходит, и говорит, и темница слагается…»
…и вот, да, и приходит, и говорит, и темница слагается,
и вот она уже – бабочка калек —
пишет узелками над городским, морским, детским,
над помойкой, троллейбусом,
над женщиной в оранжево-черной немоте лета, над трав глазами,
над его внятным возрастом, в котором
голос преувеличивает боль.
Ольга Баженова
«Дробленый, пегий, пергидрольный…»
Дробленый, пегий, пергидрольный
путь, снеголед перестрадальный,
вся соль,
весь тусклый блеск стекольный,
а дальный.
Шевелящийся шестипало,
проеденный аж до костей.
Сон шевелящийся мозольный.
И если в грануле асфальта
облизанная оскорбинка,
даль, вставши полубоком,
даль та —
сама отставленная спинка.
А глянешь – вон он в полушубке.
Как карты грязные, гадальный,
мучительный и лучевой,
обросший шерстью кочевой,
все же осевший и покатый,
в белой брошюрке,
валяющийся на ветру,
не могущий уйти по шпалам,
не различающий мастей
(а волок – облачный, камвольный),
в глупой кошурке
с бедным и хитрым, умным лицом,
бегучей серой жизни гонцом,
а глянешь – дальный:
вон он в размытом полушубке
стоит беспомощный и жуткий.
Кандальный?
Весь кусковой,
а выданный-то головой.
Еще гадательный, гадальный…
«цериевый блеск горбов морских…»
цериевый блеск горбов морских:
царский ветер скифов,
и валких нецинкованых гробов,
и плах морских
(и не слабо!) —
в море умащённое тоски (море масленое)
зыблемых немирных