Фредерика. Джорджетт Хейер
не решил бы войти ее старший сын, который с достойной всяческого сожаления бестактностью поинтересовался, не навещал ли мать его дядя, и, если так, то что он ответил на ее предложение. Узнав от нее, что Альверсток проявил именно то бездушие, в котором она его всегда подозревала, молодой человек опечалился, но заявил, что жалеть здесь не о чем, поскольку, дескать, по зрелом размышлении план матери не вызывает у него одобрения.
Надо заметить, что леди Бакстед не отличалась кротким и любящим нравом. Подобно своему брату, она была изрядной эгоисткой, к тому же далеко не такой честной, поскольку даже себе не признавалась в собственных недостатках. Она давно убедила себя в том, что пожертвовала собой ради оставшихся без отца детей; прибегнув к нехитрой уловке, заключавшейся в том, что к именам двух своих сыновей и трех дочерей она неизменно присоединяла трогательные эпитеты, отзываясь о них (но только не в разговоре с ними самими) в ласковых тонах, и, поведав всему миру о том, что не думает ни о чем ином, кроме их блага, сумела прослыть в глазах непритязательной публики любящей родительницей.
Изо всех ее детей Карлтон, коего она, пожалуй, чересчур часто именовала первенцем, был ее любимцем. Он никогда не доставлял ей ни малейшего беспокойства. Из флегматичного маленького мальчика, принимающего слова матери за чистую монету, он вырос в достойного молодого человека, наделенного чувством ответственности и здравым смыслом, удерживающим его не только от неприятностей, в которые то и дело попадал его неугомонный кузен Грегори, но и от упреков в адрес Грегори и ему подобных по поводу их забав и кутежей. Не обладая острым умом, он слыл скорее тугодумом-педантом, был начисто лишен тщеславия и утешался своею рассудительностью. Он ничуть не завидовал своему младшему брату Джорджу, которого попросту считал умнее себя. Карлтон даже гордился Джорджем как очень способным ребенком; и, хотя напряженные умственные размышления подсказывали ему, что, обладая столь непосредственной натурой, Джордж может запросто сбиться с пути истинного, он никогда не делился своими опасениями с матерью, как и не уведомил ее о своем решении приглядывать за Джорджем, когда его школьные годы подойдут к концу. Он не поверял ей своих сокровенных мыслей, но и не возражал ей, и даже его сестра Джейн ни разу не слышала от него критических замечаний в свой адрес.
Ему исполнилось уже двадцать четыре года, но до сих пор он не проявлял желания самоутвердиться, так что его мать ждал неприятный сюрприз, когда он заявил, что не видит причин, почему бал дебютанток для Джейн должен состояться в доме дяди, да еще и за его счет. Он тут же упал в ее глазах, а учитывая, что она и так пребывала в расстроенных чувствах, они вполне могли обменяться колкостями, если бы он не почел за благо уклониться от стычки.
Его ждало неприятное открытие, когда он узнал, что Джейн полностью разделяет отношение матери к означенному мероприятию, заявив, что дядя Вернон повел себя отвратительно, отказав им в просьбе, что он – сущий скряга, раз пожалел для них несколько сотен фунтов.
– Я уверен,