Под тонким льдом чернеет дно. Владимир Колычев
сел в пятнадцать лет за кражу, отсидел четыре года, а в двадцать три снова отправился в места не столько отдаленные, на целую «пятилетку», в этот раз за мошенничество. Чем он занимался последние десять лет, не известно, но можно полагать, что это время не прошло без пользы для его криминальных талантов. Мало того, что уберегся от тюрьмы, еще и раскрутился. Артем выяснил, что Сабуров обладал контрольным пакетом акций и управлял известным в столице казино «Главный приз». Возможно, это была легальная вершина криминального айсберга, на котором Сабуров дрейфовал в полном акул океане.
Но как ни крути, а криминальная сторона настоящей жизни Алмаса – не более чем догадки, подкрепленные информацией о его прошлом. Можно обвинить его во всех смертных грехах, но пока не будет серьезных оснований для обвинения, трогать его нет смысла. И вырваться может и укусить...
А что делать, чтобы доказать его вину, Артем не знал. Наверняка ноги Макееву Алмас ломал чужими руками. Преступников по горячим следам найти не удалось, а сейчас и вовсе нет возможности разыскать их, не говоря уже о том, чтобы допросить и выбить сведения о заказчике. Можно взять Сабурова в разработку – прослушивание телефонных и прочих разговоров, видеонаблюдение. Но для этого нужна, как минимум, санкция суда, а как максимум – специалисты, транспорт и техника. Очень сложная задача, а, учитывая тот факт, что Алмас ведет себя очень осторожно, и вовсе невыполнимая...
Глава 7
Мороз был настолько злым, что вязаная шапочка, казалось, обручем сдавливала голову. Колючий снег хлестал в лицо, ледяные руки февраля лезли под грязный бушлат, холодили тело.
Иван так спешил попасть в дом, что едва не поскользнулся на ступеньках высокого крыльца. Нервно вцепился в ручку двери, потянул ее на себя, но та была закрыта изнутри.
– Э-эй! Ребята! Ну чего вы!.. Ну, откройте, ну, пожалуйста!
Но из-за двери слышался только хохот. Таджики дружно издевались над ним.
– Ну что вы за люди! – в отчаянии взвыл Иван.
Морозный обруч все сильней сжимал голову. Боль становилось невыносимой. Но проклятые неруси продолжали веселиться. Им-то хорошо: в доме тепло. Сюда бы их, на лютый мороз.
– Суки! – хватаясь за голову, Иван сел на корточки, плечом прислонился к двери.
Еще немного, и, казалось, голова лопнет от боли...
Нехорошо у него с головой. Неизвестно кто, непонятно чем ударил его сзади. Хамид смотрел его затылок, он думает, что в него стреляли, только пуля прошла вскользь. Но контузия, говорит, все равно была сильная. И крови много было...
Хамид нашел его в конце октября, без сознания, в лесу возле реки. Иван не смог объяснить, как он там оказался. Контузия оказалась настолько сильной, что память отшибло напрочь. Он даже имени своего не помнил, а Иваном его таджики окрестили.
Единственное, что вспомнил он из прошлой жизни, так это то, что крепко сидел на игле. Таджики баловались травкой, узнав об этом, Иван чуть ли не на коленях выпросил у них косячок. А когда ему предложили уколоться, от радости он волчком закружил по полу. Героин у них был «грязный», серый, но Иван был рад и такому.
Он не