Присягнувшие Тьме. Жан-Кристоф Гранже
просто что-нибудь разнюхать.
– Почему?
– Я не местный. Здесь, в Юра, грязное белье на людях не стирают.
– А ты давно здесь?
– Полгода. Просился в Ирак, а получил Безак!
– Безак?
– Так они называют Безансон.
– Сарразен намекнул на необычную личность жертвы, Сильви Симонис.
– Здесь это важно.
– Речь о детоубийстве?
– Не то чтобы. Ничего не доказано. Было три других подозреваемых. И все закончилось ничем.
– Выходит, убийца так и не был найден?
– Нет. И вот Сильви Симонис сама умирает при подозрительных обстоятельствах. Представьте себе, что то же самое произошло бы с Кристиной Вильмен? Вдруг стало бы известно, что она убита?
– Корина Маньян заверила меня, что версия убийства не нашла подтверждения.
– Еще бы! Об этом решили молчать. Тем все и кончилось…
Я разглядывал полки под покатой крышей мансарды, забитые серыми папками с делами и коробками с фотографиями.
– У тебя есть статьи или фотографии того времени? Я имею в виду восемьдесят восьмой год.
– Нет. Мы держим у себя материалы только за последние десять лет, остальные возвращаем в центральный архив, в Париж.
– А разве в июне ты их снова не запрашивал?
– Запрашивал, но все отправил обратно. Да и материалов-то было немного.
– Вернемся к Сильви Симонис. У тебя есть снимки тела?
– Ни одного.
– Что тебе известно про аномалии в разложении трупа?
– Только слухи. Похоже, что местами он разложился до костей. Но зато лицо ничуть не изменилось.
– И больше ты ничего не узнал?
– Я расспросил Вальре, судмедэксперта из Безансона. По его словам, такое встречается нередко. Он привел мне примеры, когда за долгие годы тела совершенно не разложились, в частности тела канонизированных святых.
– Да, случается, что труп не разлагается совсем, но не бывает так, чтобы он разложился наполовину.
– Лучше бы вам поговорить с самим Вальре. Вот дока! Он из Парижа, но там у него были неприятности.
– Какие именно?
– Не в курсе.
Я попробовал зайти с другой стороны:
– Кое-кто считает, что речь идет о сатанинском убийстве. Ты об этом что-то знаешь?
– Нет, о таком никогда не слышал.
– А что ты можешь сказать о монастыре?
– Монастырь Богоматери Благих дел? Он не действующий. Я хочу сказать, там больше нет ни монахов, ни монахинь. Это своего рода убежище, приют. Там отдыхают миссионеры, ищут уединения те, кто в трауре.
Я поднялся:
– Съезжу-ка я в Сартуи.
– Я с вами!
– Если хочешь быть полезным, – сказал я, – наведайся лучше в суд. Выясни, какую реакцию вызвал мой визит.
Казалось, он был разочарован. Я решил его подбодрить:
– Потом я тебе позвоню.
В заключение я показал ему фотографию Люка:
– Ты видел здесь этого человека?
– Нет. А кто это?
Можно