Синяя веранда (сборник). Елена Вернер
было настолько «позарез» на другую сторону. Я выспрашиваю у своего попутчика, как вообще обстоят дела. Если я пересеку ее в неположенном месте, в меня будут стрелять? Он с хохотком кладет за щеку еще один болотно-зеленый листочек коки: друг, это ж Боливия! Мол, перейти пешком можно где угодно, был бы паспорт в порядке, и визу можно купить на границе – только очередь за печатью там немилосердная, с обеих сторон в малюсенькую комнатку со взмокшим пограничником. Я говорю, что штамп мне ни к чему, скромно умалчивая, что и ставить мне его некуда, разве что на лоб. Аргентинец предлагает высадить меня у границы, а потом подхватить на краю приграничного поселения, по ту сторону, когда его фура пройдет досмотр у таможенников. Тут полно контрабандистов, которые бед не знают, чертыхается мой знакомец, а приличным людям приходится тратить уйму времени, пока их машины перетряхивают сверху донизу.
Ему звонит жена. Через минуту разговора он уже во все горло орет на нее, и из трубки доносятся визгливые взлеты интонаций. Уверен, эта женщина тоже считает семью главной ценностью в жизни.
День уже давно перевалил за половину, когда на границе мы расходимся навсегда: я не могу стоять на месте, мне нужно двигаться, я тороплюсь, в этот раз как никогда. Улучив момент, я краду у моего аргентинца карту и сую под рубашку, за пояс. Он бы мне все равно ее не продал…
От листьев коки немеет язык и щека. Вкус так себе, но свою работу они выполняют – не дают мне уснуть. Вот уже вторые сутки, как я очнулся неподалеку от стоянки дальнобойщиков. Я твердо решил не спать, пока не доберусь до своей цели – не хватало еще провалиться куда-нибудь в Малайзию или Фиджи.
Товарняк несет меня на юг. Говорят, пассажирского сообщения тут нет вовсе, хотя моих сбережений все равно хватило лишь на пару кукурузных лепешек с оливками и бутылку воды. Я заскочил на подножку поезда на переезде, когда товарняк сбросил скорость, и спустя час нашел способ забраться повыше, в вагон без крыши, наполовину груженный стройматериалами, бетонными блоками и мешками с какой-то очень вонючей дрянью. Химикаты, вот это мило… Мне не до удобств, и, хотя прислониться или прилечь здесь абсолютно не на что, все одинаково твердо как камень, я не жалуюсь. Да я счастлив! На границе никому до меня не было дела, все люди покрылись суматохой, окликая друг друга, волоча чемоданы с пожитками или тележки с фруктами. Пестрая толпа, широкие, как подгоревшие блины, индейские лица, темная кожа, острые хвоинки глаз, болтающиеся косички с яркими шнурками и бусинами. Нечистые ногти на руках. Гомон, топот, причитания женщин, гоготание мужчин, детский рев и падающие в пыль булочки из тапиоки. Улыбчивые собаки с выступающими ребрами и глуповатыми глазами, колотящие хвостом по земле в надежде выпросить угощенье. Я привык проходить человеческие сборища насквозь, не вникая и не оставляя в них себя, но эта толпа на аргентинско-боливийской границе въелась в меня, все еще едет во мне. Я не против, впечатления не дают поддаться усталости – и сомнениям.
Конечно,