Обещай, что никому не скажешь. Дженнифер Макмахон
а когда подошли поближе, то услышали рыдания Опал.
Райан на секунду опередил Сэма. Он замер, как вкопанный, и шагнул назад.
– Что за хрень? – выдохнул он.
Тори лежала под большим узловатым кленом, совершенно обнаженная, с обмотанным вокруг шеи проводом. С ее левой груди был аккуратно срезан квадратный кусочек кожи. Ее одежда аккуратно сложена в кучку рядом с ней. Опал стояла, прижав одну руку к щеке и издавая жуткие свербящие звуки. Свет фонарика танцевал на бледной коже Тори.
– Это шутка! – выкрикнул Сэм и разразился визгливым смехом. – Гребаная идиотская шутка! Ну же, давай!
Он пихнул Тори ногой в бок, и ее лицо оказалось освещенным лучом света фонарика. Из посиневших губ высовывался кончик ее языка. Глаза выпучились в глазницах, широко распахнутые и остекленевшие, словно у куклы. Сэм завопил.
Райан первым вышел из ступора. Он взял фонарик у Опал и сказал, что им нужно обратиться за помощью. Ребята побежали и не заметили, как Опал, которая сначала следовала за ними, повернула назад.
Она добралась до поляны, подавила рыдания и направилась к кучке одежды, изо всех сил стараясь не смотреть на мертвую подругу. Аккуратно сложенная замшевая куртка лежала внизу. Опал сдвинула остальную одежду и заметила сверху белые кружевные трусики, тоже заботливо сложенные и блестевшие, как крупный мотылек в лунном свете.
Потом она надела куртку, все еще хранившую тепло Тори, отчего к ее горлу подкатил горький комок, и снова посмотрела на тело. Тори была похожа на пластиковый манекен, распростертый на траве. Казалось невероятным, что это та самая девочка, которая только что злилась на нее за испорченную дорожную куртку. Девочка, которая отказывалась верить в призраков.
Опал почувствовала, что за ней следят, но это были не пустые глаза ее мертвой подруги, а кто-то еще… что-то еще. Она медленно и боязливо повернулась.
Именно тогда она заметила силуэт: маленькую бледную фигуру в длинном платье, стоявшую за деревом примерно в двадцати футах. Опал видела, как она отдаляется, зигзагами петляя между кленами, и углуб-ляется в темную чащу, а потом и вовсе исчезает из виду.
Опал бежала со всех ног, пока не поравнялась с парнями. Ее сердце бешено стучало в груди, и она прикусила язык, чтобы удержаться от крика. Оставалось лишь уповать на то, что они не заметят, как она надела куртку, которую весь вечер носила Тори. Они и впрямь не заметили. А она не собиралась рассказывать им о том, что видела, когда вернулась на поляну.
Лишь через несколько часов, когда Опал вернулась домой после допроса и коронер отправился забрать тело Тори, она поняла, какую ошибку совершила. Ей не хотелось объяснять, почему ее погибшая подруга носила куртку ее матери, – ту самую куртку, к которой ей запретили прикасаться. Но кому какое дело? И зачем вообще думать о какой-то глупой куртке? Но теперь Опал была причастна к этому делу, и не только потому, что провела тот вечер вместе с подругой. Она взяла ее куртку. Лучше всего было убрать ее в шкаф и никогда не упоминать о ней. Именно этим она и занималась,