Исцели Меня. Лидия Попкова
и директор считает, что нашей газете не хватает популярности…
– И при чем тут я?
– Не перебивай, пожалуйста, и можешь сесть, – указал он рукой на кожаное кресло, которое стоит у стены, напротив стола.
Я сажусь в уютное кресло, он меня сопровождает мудрым взглядом. На самом деле я к нему очень хорошо отношусь. Он серьезный мужик, который много повидал в своей жизни, и ему есть чему меня научить, но постоянные сравнения с отцом будоражат мои воспоминания, и я хочу совершать отчаянные поступки, за которые мне будет стыдно. Иногда они, мудрые и опытные деятели, учат нас молодых, а поступают так, что нам за них приходится краснеть. Я молчу, смотрю в его лицо. Раньше я не задерживался долго в этом кабинете, поэтому не замечал, что Николай Петрович сильно поседел, а морщины на его круглом лице собираются в складки. Он часто прищуривается, когда о чем-то думает или просчитывает шаги своей работы. Пауза затянулась, он еще несколько раз постучал пальцами по столу и сконцентрировал внимательный взгляд на мне.
– Морозов, если бы не твой внешний вид, опоздание и хроническое хамство, возможно, я не обратил бы на тебя внимание. Ты, наверное, знаешь, что мир сошел с ума, его захлестнула волна оккультизма. Люди хотят верить в потусторонние миры, призраков, магию и прочую лабуду. И директор предлагает сделать небольшую колонку по оккультизму. – Николай Петрович поджал губы и поморщился. – Самому эта идея не по душе, она такая же мифическая, как и эта оккультная наука, но выше директора не прыгнешь, приказ есть приказ. И с сегодняшнего дня введен эксперимент. Завтра мы с коллегами обсудим, где колонка будет размещена и как оформлена. – Он выдержал паузу, а я пытаюсь провести анализ между сказанным, своим внешним видом и одновременно рассматриваю статуэтку фарфорового слона, которая, вероятно, привезена из самой Индии. – Ты возьмешь эту колонку на себя! – по лицу Николая Петровича разлился восторг.
– Что? – замер я, переваривая информацию, а потом резко вскакиваю с места. Меня переполняют противоречивые чувства – ярость и безысходность. Мне нравилось писать о погоде, об анонсах, я был доволен своим уютным креслом и интернетом.
– Морозов, успокойся. Это уже не обсуждается, я принял решение. Вон ты какие мифы сочиняешь, когда опаздываешь на работу, – ухмыльнулся он, и его лицо стало еще больше от ироничной жабьей улыбки.
Здорово меня положили на лопатки, я просто молчу и собираюсь с мыслями. Я знаю, что если я сейчас выскажусь, то это будет в очень грубой и нецензурной форме, а мне Николай Петрович пока нужен в друзьях.
– Если тебе сильно страшно одному браться за это дело, можешь Машку взять в напарники, то есть Марию Сановну, – поперхнувшись, быстро он исправил свою оговорку.
– Не-ет! – кричу я в ужасе и потихоньку начинаю направляться в сторону выхода. – Я сам справлюсь, спасибо большое вам за «хорошие» новости!
Моя гордость не позволит так легко расправиться с собой, я с сарказмом кланяюсь перед ним, как перед батюшкой.
– Позвольте мне идти,