Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава. Сергей Цветков
приведены формуляры обращения василевса к варварским владыкам. Грамота к русскому князю имеет заголовок: «Послание Константина и Романа, христолюбивых василевсов ромеев к архонту Росии»[167]. Сын Константина Роман II был официально провозглашен соправителем отца на Пасху 946 г.[168] Следовательно, для иллюстрации византийско-русского дипломатического этикета Константин выбрал из своего архива какой-то документ второй половины 940-х гг., адресованный по-прежнему «архонту Росии», а не «архонтиссе Росии». От предположения, что этим «архонтом» мог быть малолетний Святослав, нужно отказаться по вышеприведенным соображениям. За все время своего правления Константин общался только с двумя верховными правителями Русской земли: «архонтом Игорем» и «архонтиссой Эльгой».
Итак, летописная дата смерти Игоря противоречит тому факту, что еще в 951/952 г. Константин Багрянородный числил русского князя среди своих здравствующих современников. Поэтому, говоря о заключительном периоде Игорева княжения, необходимо опираться на сведения моравских хроник, которые гораздо более полно и точно, нежели Повесть временных лет, характеризуют деятельность Игоря после второго похода на Царьград. С учетом свидетельств Константина Багрянородного смерть Игоря должна быть приурочена к началу 950-х гг. – возможно, к 951/952 г. или при более осторожном подходе – к промежутку между 951 и 955 гг. (Ольге нужно оставить хотя бы год на усмирение «древлян» перед ее поездкой в Константинополь в 957 г.).
Почему Игорь отправился по «древлянскую» дань?
Присоединение к Киевскому княжеству Карпатской Руси, до Телича включительно, было прямым и необходимым следствием заключения Игорем договора 944 г. с греками. Признанный византийскими властями верховным «архонтом Росии», Игорь имел полное право претендовать на наследство «светлых князей». Возможно, ему даже не пришлось применить силу. Местные «светлые князи русские» могли добровольно перейти под его руку, ибо, во-первых, Игорю теперь принадлежала монополия на торгово-политические сношения с Византией и, во-вторых, подданство у киевского князя служило более надежным щитом от набегов венгров, чем эфемерное покровительство Олега II, который сам нуждался в защите[169].
Сложнее объяснить, почему Игорь с таким постоянством поддерживал Олега в его борьбе с венграми, несмотря на непрекращающиеся неудачи военных предприятий «светлого князя». На мой взгляд, здесь могли сыграть роль следующие обстоятельства. Во второй четверти X в. набеги венгерской орды представляли наиболее серьезную внешнюю угрозу для большинства государств и народов континентальной Европы. На северо-западе венгры совершали нападения на Эльзас, Лотарингию, Бургундию и Лангедок, терзали Тюрингию и лужицких сербов; на юго-западе опустошали Ломбардию, Умбрию, Тоскану, доходя до самого Рима; на севере от них с трудом отбивались чехи, на юге – сербы, хорваты и болгары. Сопредельные с Венгрией
По Г. Г. Литаврину, в этой грамоте речь идет о Романе I Лакапине, почему ученый и датирует ее 919–921/922 гг. – началом совместного правления Константина VII Багрянородного и Романа I, когда Константин еще оставался в роли первого и главного из императоров-соправителей (позднее его заместили сыновья Романа I – Христофор, Стефан и Константин). Убедительные доводы против этой гипотезы привел A.B. Назаренко, указавший, что «для Константина VII было одиозным воспоминание о том периоде, когда сначала Роман I, а затем, на некоторое время, и сын последнего Христофор оттеснили его на второе и третье место… Действительно, в адреснике («О церемониях». –
См.:
На мирный характер присоединения к Киеву карпатских земель, кажется, указывает былинный цикл о Святогоре. Этот карпатский богатырь, олицетворяющий былую мощь державы «светлых князей», не только не враждует с киевским витязем Ильей, но становится его побратимом и перед смертью отдает ему свой меч вместе с частью непомерной силушки.