Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава. Сергей Цветков
Поморья, именовавшихся также «рарогами», «рарожанами», то есть «соколиным народом»[42]. Эта блестящая гипотеза нашла полное подтверждение в материалах археологии. Оказалось, что на целой группе древнерусских монет, так называемых «малых сребрениках Ярослава», датируемых первой четвертью XI в., пресловутый «трезубец» образован ясно различимой фигурой падающего вниз сокола со сложенными крыльями[43]. Таким образом, стала ясна «эволюционная схема последовательно трансформируемого изображения „вендского сокола“ в некую геральдическую эмблему, способную украсить воинский щит, оружие, монеты и прочие личные и государственные регалии»[44]. Возможно, в этом же ключе следует рассматривать образную символику Слова о полку Игореве с его неоднократным уподоблением русских князей соколам.
Княжеская родословная
Этой развитой родовой идеологии, ясно осознаваемой этнической самоидентификации («мы от рода русского»), непременно должен был сопутствовать культ общего предка[45]. Исторические разыскания в этом направлении затруднены тем, что древнейшая родословная русских князей подверглась в дальнейшем значительным искажениям и переосмыслению в духе «варяжской» легенды. Между тем в IX–X вв. Рюрик не числился в родоначальниках князей Русской земли[46]. Это имя не было в ходу среди потомков Игоря до второй половины XI в., и ни один письменный памятник домонгольской эпохи, в том числе и летопись, не называет русских князей собирательным именем Рюриковичи. «Варяжская» легенда была принята князьями «от рода русского», так сказать, умом, а не сердцем.
Наряду с «варяжской» генеалогической лествицей, в Древней Руси существовала и другая, альтернативная, согласно которой династические корни русских князей уходили гораздо глубже второй половины IX в. Эта изначальная, «дорюриковская» традиция, по всей видимости устная, проглянула в письменных памятниках киевского периода лишь однажды – в выражениях «внуки Всеславли» и «жизнь Всеславля» (то есть «достояние Всеслава»), употребленных автором Слова о полку Игореве по отношению соответственно ко всем русским князьям и к Русской земле: «Ярославе и вси внуци Всеславли!.. Вы бо своими крамолами начнете наводити поганыя на землю Рускую, на жизнь Всеславлю». Это и есть единственная собирательная генеалогическая формула, оставшаяся от того времени.
Буквальное прочтение выражений «Ярославе и вси внуци Всеславли» и «жизнь Всеславля» ничего не проясняет, а, наоборот, порождает новые, неразрешимые вопросы[47]. Поэтому вместо «Ярославе» несомненно следует читать «Ярославли», как в свое время и предлагал Д. С. Лихачев, то есть: «Ярославичи и все внуки Всеславовы». Эта поправка устраняет все несуразности и противоречия в чтении и делает данное выражение совершенно внятным.
Очевидно, что выражение «Ярославли и вси внуци Всеславли» есть не что иное, как универсальная и общепризнанная генеалогическая формула, одинаково пригодная
См.:
См.:
Для исторической критики этот вывод очевиден. Если В. О. Ключевский еще колебался, относя призвание князей-варягов к «темным преданиям» нашей летописи (см.:
Предположение о том, что автор Слова в данном фрагменте имеет в виду каких-то конкретных личностей своего времени, сталкивается с рядом трудностей. Так, невозможно персонифицировать «Ярослава». Черниговский князь Ярослав Всеволодович – кандидатура неподходящая, потому что в «наведении поганых» на Русскую землю он стал повинен, согласно летописи, только в 1195 и 1196 гг., то есть спустя десять – одиннадцать лет после похода Игоря Святославича. К тому же он упоминается в «златом слове» Святослава Всеволодовича («А уже не вижду власти [силы] сильнаго и богатаго и многовоя брата моего Ярослава с черниговскими былями [боярами]…»), а не в числе князей, к которым обращен авторский призыв отомстить «за раны Игоревы». Среди последних, впрочем, есть галицкий князь Ярослав Владимирович (Осмомысл), однако летопись не знает за ним никаких черных дел, в том числе предательских сношений с половцами.
Крайне спорно выглядит и отождествление «внуцей Всеславовых» с внуками полоцкого князя Всеслава Брячиславича. Замечено, в частности, что слова «внук», «внуки» встречаются в Слове шесть раз, «и только единожды („Игоря… внука Ольгова“) безусловно в значении „сын сына“», из чего следует обоснованный вывод, что «эти речения («внуци Всеславли» и «жизнь Всеславля». – С.
«Вы бо своими крамолами начясте наводити поганыя на землю Рускую, на жизнь Всеславлю» – странный упрек. Негодующее обращение автора Слова совершенно не вписывается в историческую ситуацию конца XII в., когда семейная вражда Ярославичей и Всеславичей уже перестала быть живым нервом княжих усобиц вследствие разделения Ярославичей на два враждующих клана – Мономашичей и Ольговичей, которые, собственно, и «наводили поганых» на Русскую землю при жизни автора Слова. Но почин в использовании половецкой силы для улаживания княжеских распрей принадлежал, конечно, не Мономашичам, не Ольговичам, и уж тем более не внукам Всеслава Полоцкого, которым летопись вообще отводит весьма скромное место в братоубийственных войнах того времени. Фраза «вы бо своими крамолами
Еще более удивительным представляется посмертный патронаж Всеслава Полоцкого над Русской землей, которая оказывается вдруг «Всеславовым достоянием». Между тем этот князь сидел на киевском столе очень недолго, всего около года (с 1068 по 1069 г.), и, строго говоря, отнюдь не на легитимных основаниях, будучи, по сути, ставленником мятежных киевлян. За исключением этого кратковременного эпизода, его реальная власть над Русской землей никогда не выходила за пределы Полоцкого княжества.