Небесный Артефактор. Антон Демченко
я хотел бы разобраться с ними. Именно на это мне и требуется время.
– Что ж, понимаю, – медленно проговорил директор и усмехнулся. – Если ваши обязательства таковы, что могут перевесить возможность обучения в нашем училище или даже в Китежских классах… Три дня, Кирилл. Утром четвертого приказ о вашем отчислении будет оглашен по училищу. Вам ясно?
– Да.
– Замечательно. И, естественно, в Китеж вы отправитесь, лишь закрыв сессию. В противном случае… сами понимаете. Горский, вас это тоже касается.
– Мы понимаем, – кивнул Михаил.
– Я рад. И учтите, господа курсанты, закрывать сессию вы будете в моем училище, а потому…
– Больше драк не будет, господин директор, – кивнул Михаил.
– Если нас не спровоцируют, – тихо добавил я.
Директор побагровел.
– С-свободны, – рявкнул он под короткий смешок внимательно наблюдавшего за происходящим куратора китежцев.
Мы коротко попрощались с присутствующими и покинули кабинет, пока директор не запустил нам вслед чем-нибудь тяжелым вроде малахитовой чернильницы, которую его ладонь уже нашарила на столе. Вряд ли, конечно, уважаемый Роман Спиридонович опустится до такого, но… в общем, лучше не рисковать.
На обратном пути, стоя на задней площадке трамвая, я поделился своим недоумением по поводу происшедшего с Горским, на что тот только развел руками.
– Они просто пытались замять это дело, Кирилл, – проговорил Мишка. – Проступок, как ни крути, был серьезный, и оставить его без внимания дирекция не может. А тут удачная возможность, как говорит отец, «развести бойцов по углам». Свое наказание получили и они и мы, при этом китежцы не потеряют лица, позволив штатскому учреждению наказывать своих курсантов, а наша дирекция показывает, что не позволяет лезть военным в чужую епархию. К тому же если бы мы получили свое наказание прямо сейчас, а китежцы лишь через год, учиться в нашем заведении им стало бы очень некомфортно. Вот так.
– Логично, – кивнул я. – Только меня не оставляет мысль о странности такого резкого решения вопроса с обменом. Фактически в нас просто ткнули пальцем и сказали: «Поедете ты и ты». Никакой подготовки, никаких списков и утверждения кандидатов. Да что там, мы же несовершеннолетние! А тут даже слова не было сказано о переговорах с опекунами или родителями.
– М-да, странная спешка, – покачал головой Михаил. – Но в остальном…
– Ну? – поторопил я приятеля.
– По поводу несовершеннолетних… Ты устав читал? – осведомился Горский и, заметив мою заминку, вздохнул: – Понятно. А вроде не дурак… Ладно, объясняю. Все вопросы обучения студентов, курсантов и слушателей с момента поступления и до выпуска решаются только ученым советом университета. Ни опекуны, ни родители, ни даже Большая палата Новгорода не имеют права вмешиваться. А наше училище, как ты должен помнить, является частью Ладожского университета. – Словно в подтверждение своих слов, Михаил ткнул пальцем в кокарду на своей фуражке, где красовался герб того самого учебного