Человек в литературе Древней Руси. Дмитрий Лихачев
дал в своих записях красочное описание встречи горожанами своего князя Даниила Романовича: «Они же вокликнувше реша: „яко се есть держатель нашь, Богом даный“ – и пустишася яко дети ко отчю, яко пчелы к матце, яко жажющи воды ко источнику»[106].
Самому суровому осуждению подвергаются летописцем те горожане, которые проявляют к князьям «злое неверьствие»[107], и, напротив, получают одобрение те, которые твердо держатся своего князя, своей княжеской ветви – «племени Володимера»[108] или «племени» Мстислава и не могут «рукы подьяти» на его представителей[109]. Во всех случаях изъявления преданности горожане выступают как единое целое – безликой и сплоченной массой. Душевные движения всех новгородцев как единого целого широко представлены, например, в Новгородской первой летописи. Новгородцы то радуются своему князю, то печалятся его неудачам, то выражают ему преданность. Их отношения с князьями идилличны. Новгородцы заявляют Мстиславу Мстиславичу: «Камо, княже, очима позриши ты, тамо мы главами своими вьржем»[110]. Они идут с ним на юг, но под Смоленском отказываются идти дальше, и тогда Мстислав, «человав всех, поклонився поиди»[111]. Впрочем, на следующий год сам Мстислав отказывается от новгородцев – «суть ми орудия в Руси, а вы вольни в князех»[112], – и новгородцы не в обиде. Патетически заявленная верность князя народу и народа князю могла при известных условиях нарушаться со взаимного согласия. Во всяком случае, нарушения верности не становились реже от того, что верность эта прокламировалась при всяком удобном случае с аффектацией и официальной торжественностью.
Верность народа, дружины князю подкрепляется феодальной верностью ему его вассалов. Верность – основная положительная черта и народа, и вассалов князя в изображении летописца. Главная обязанность вассалов – «ездить подле стремени князя»[113], т. е. верно выполнять князю военную службу, участвовать в его походах и войнах. Мужи целуют крест своим князьям «добра хотети и чести стеречи»[114]. Вассалы князя выражают готовность немедленно прийти к нему на помощь. Венгры говорят Изяславу Мстиславичу, что они «готовы», а «комони» «под ними»[115]. Черные клобуки заверяют Изяслава Мстиславича и Вячеслава Владимировича: «Хочем же за отца вашего за Вячьслава и за тя, и за брата твоего Ростислава, и за всю братью, и головы свое сложити, да любо честь вашю налезем, пакы ли хочем с вами ту измерети»[116]. То же говорят и берендеи Юрию Долгорукому: «Мы умираем за Русскую землю с твоим сыном и головы своя съкладаем за твою честь»[117]. Обещание умереть за своего сюзерена Владимира Васильковича дает и Литва: «Володимере, добрый княже, правдивый! Можем за тя головы свое сложити; коли ти любо, осе есмы готовы». Литовцы же говорят ему, приходя к Берестью: «Ты нас возвел, да поведи ны куда; а се мы готовы, на то есмы пришли»[118].
Атмосфера неуклонного выполнения вассальной службы князю служит
Там же, под 1235 г. С. 517–518.
Ипатьевская летопись, под 1147 г. С. 250.
Там же, под 1173 г. С. 383 (о новгородцах).
Лаврентьевская летопись, под 1140 г. С. 308. «Кияне же рекоша: „Княже! ты ся на нас не гневай, не можем на Володимире племя рукы възняти“» (Ипатьевская летопись, под 1147 г. С. 243; ср.: Там же. С. 246).
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов, под 1214 г. М.; Л., 1950. С. 53.
Там же.
Там же, под 1215 г. С. 53.
Ипатьевская летопись, под 1147 г. С. 245; под 1152 г. С. 320.
Там же, под 1150 г. С. 278.
Там же. С. 287.
Там же, под 1151 г. С. 295.
Там же, под 1155 г. С. 330.
Там же, под 1282 г. С. 586.