Далекие Шатры. Мэри Маргарет Кей
это в возрасте десяти лет и никогда не забывал. Именно так я…
Он осекся, зябко передернувшись и застучав зубами, а Аш сказал:
– У тебя мурашки по спине бегают – оно и понятно. Что касается меня, то я предпочитаю не лезть на рожон и дожить до глубокой и ничем не примечательной старости.
– Вздор! – презрительно бросил Уолли, твердо убежденный, что его друг – истинный герой. – Становится свежо. Поскакали к дороге наперегонки.
Аш хорошо знал, что такое преклонение перед героями. Он вызывал обожание у младших учеников в школьные годы, когда входил в состав первой команды, и позже у кадетов, когда играл за военную академию, а в далеком прошлом – у маленькой девочки, «невзрачного угрюмого существа, похожего на незрелый плод манго». Аш никогда не относился к такому преклонению всерьез, и в целом оно либо раздражало, либо смущало его – или раздражало и смущало одновременно. Но восхищение Уолли он воспринимал иначе: оно грело сердце, поскольку было данью уважения настоящего друга, а не угодливым низкопоклонством подхалимов, которые восторгаются силой, ловкостью и спортивным мастерством независимо от того, уважения или презрения заслуживает обладатель означенных качеств сам по себе и умен он или глуп.
Аша и Уолли прозвали в Равалпинди неразлучниками, и если один появлялся где-нибудь без другого, кто-нибудь непременно восклицал: «Эй, Давид, где твой Ионафан?» или «Провалиться мне на месте, если это не Уолли! Я не узнал тебя без Панди – такое впечатление, будто ты одет не по форме». Эти и другие глупые шутки поначалу привлекли к друзьям пристальное внимание нескольких старших офицеров, которые не особо возражали против того, чтобы подчиненные заводили любовниц-полукровок или посещали публичные дома на базарной площади (при условии соблюдения известных мер предосторожности), но панически боялись так называемого противоестественного порока.
Этим старикам любая близкая дружба между молодыми людьми казалась подозрительной, и они опасались худшего. Однако тщательное расследование не выявило ничего противоестественного в пороках двух молодых офицеров, – по крайней мере, в данном отношении они были безусловно нормальными, как засвидетельствовала, в частности, Лалун, самая обольстительная и дорогая куртизанка в городе. Не то чтобы они часто посещали подобные заведения – они интересовались другими вещами, а общение с Лалун и ей подобными было для них просто очередным жизненным опытом. Они вместе выезжали на конные прогулки, участвовали в скачках, играли в поло, стреляли куропаток на равнине и чикар в горах, плавали или ловили рыбу на реках и тратили гораздо больше денег, чем могли себе позволить, на покупку лошадей.
Они читали запоем – труды по военной истории, мемуары, поэзию, эссе, романы Де Квинси, Диккенса, Вальтера Скотта, Шекспира, Еврипида и Марлоу; «Историю упадка и разрушения Римской империи» Гиббона, «Человеческую комедию» Бальзака, «Происхождение человека» Дарвина; Тацита и Коран и всю индийскую литературу, какую только могли достать. Интересы у них