Далекие Шатры. Мэри Маргарет Кей
окрест, и она принялась подгонять осла, ударяя голыми пятками по мохнатым бокам и упрашивая прерывистым шепотом:
– Скорее же… скорее…
В последний раз Сита с ребенком проезжала по этой дороге в повозке, и путь от Кашмирских ворот до военного городка тогда показался очень коротким. Но теперь он представлялся бесконечным, и задолго до того, как они достигли гребня Гряды, небо побледнело в преддверии рассвета и черные бесформенные пятна по обочинам дороги обрели четкость очертаний, превратившись в камни и чахлые колючие деревца. Когда дорога пошла под уклон, стало легче. Теперь они двигались быстрее, и тишина успокоила Ситу. Если обитатели военного городка могут так мирно спать, значит здесь все в порядке и беда миновала – или вообще прошла стороной.
В столь ранний час огни нигде не горели, и над дорогами, бунгало, садами висела глубокая предрассветная тишина. Но внезапно запах гари стал острее, причем не знакомый запах горящего угля или навоза, а более едкий запах тлеющих балок и тростниковых крыш, выжженной земли и опаленного кирпича.
Было еще слишком темно, чтобы рассмотреть что-нибудь, помимо смутных очертаний деревьев и бунгало, и, хотя на мощеной дороге дробный цокот ослиных копыт стал громче, никто не окликнул путников: казалось, часовые тоже спали.
Бунгало Абутнотов стояло на ближней окраине военного городка, на тихой тенистой улочке, и Сита без особого труда отыскала его. Спешившись у ворот, она сняла малыша с осла и принялась развязывать узел с вещами.
– Что ты делаешь? – с интересом спросил Аш.
Он надеялся, что она достанет что-нибудь съестное для него, ибо сильно проголодался. Но Сита вытащила из узла матросский костюмчик, который намеревалась надеть на мальчика в доме родственника мужа, торговца зерном. Сыну бара-сахиба не подобало представать перед сородичами отца в грязной, запыленной одежде бродяжки, и она позаботится о том, чтобы нарядить ребенка должным образом. Костюмчик мятый, но чистый, и обувка начищена до блеска – конечно же, мэм-сахиб поймет их обстоятельства и простит, что одежка не поглажена.
Аш покорно вздохнул и безропотно позволил натянуть на себя ненавистный матросский костюмчик. Похоже, он сильно вырос с тех пор, как надевал его в последний раз: костюмчик оказался тесноват, а когда дело дошло до европейских туфелек с ремешками, обнаружилось, что ноги в них не лезут.
– Ты плохо стараешься, милый, – бранчливо сказала Сита, чуть не плача от усталости и досады. – Пихай ножку сильнее… еще сильнее.
Но все было без толку, и в конце концов Сита позволила мальчику смять пятки туфелек, чтобы ходить в них, как в шлепанцах. Белая матросская шапочка с широкой синей лентой не стала выглядеть лучше от долгого нахождения в узле, но Сита старательно разгладила ее руками и аккуратно поправила эластичный ремешок у Аша под подбородком.
– Теперь ты настоящий сахиб, сердце моего сердца, – прошептала Сита, целуя своего подопечного.
Вытерев слезу уголком сари, она