Давай говорить за себя. Екатерина Беляева-Чернышёва
я по проспектам и переулкам
прохожу, стекая к трамвайным рельсам;
я не знаю, как можно идти куда-то
и не видеть, какое над нами небо.
Я боюсь стабильности и гарантий,
не из ложной гордости, а по дури.
Мне бы тоже хотелось нормальной жизни,
только я не умею с ней обращаться.
Я привыкла весело жить и глупо,
загоняя в угол себя, до жути,
закрывая глаза. Но потом вставая,
выбираясь – как, до сих пор не помню.
Я росла на зыбкости мирозданья,
мне уютно в изменчивости условий,
может быть, с годами придёт иное
и придётся заново жить учиться.
Но пока ещё жить – это значит ехать,
поражаясь различию лиц и судеб,
наслаждаясь скоростью ровной трассы
да считая ухабы дорог грунтовых.
Я срываюсь вниз. Я взлетаю в небо.
Мне не страшно разбиться; ведь после смерти
тоже будет что-нибудь; это точно.
Неизменен принцип существованья.
Бесконечна дорога под этим небом.
СКУПОЙ РЫЦАРЬ
До дыр зачитанная пьеса —
а всё увидеть не с руки:
старик-скупец и сын-повеса
так удивительно близки.
И тем трудней вражде уняться,
что сын копирует отца —
со страстью равною боятся
что бедности, что мотовства.
Себе не смея в том признаться,
негодованием горя —
они и любят, и гордятся
друг другом – тайно, втихаря.
Гнев монологов их полночных,
их душ смятенных естество —
двух крайностей равно порочных
непримиримое родство.
«От вокзала до вокзала…»
От вокзала до вокзала,
с вечера до дня —
рельса, рельса, шпала, шпала —
вертится земля.
Ночь да лёд с огнём и ветром,
кобальт и базальт.
Нежно-персиковым светом
светится асфальт.
Поезд наш вот-вот прибудет,
через пару лет.
Сволочные это люди —
Мастера Судеб.
В поднебесье лики строги,
только мы – ничьи.
По деревьям вдоль дороги
трауром – грачи.
Милосердный, невозможный,
высший судия,
путь мой железнодорожный —
песенка моя.
Жизнь прекрасна, словно осень,
донельзя остра,
вот сейчас мы грянем оземь
с первого моста.
«Она проснулась. Отрешённо…»
Она проснулась. Отрешённо,
бездумно-счастлива, легка —
как в детстве. Вышла, щурясь сонно,
и замерла у косяка.
Он. Он светильник синий чинит,
и канифолью дом пропах,
паяльник выключенный стынет,
слой изоленты в проводах
ложится кольцами оплётки.
Спокоен, точен каждый взмах,
как и движения