Корона за холодное серебро. Алекс Маршалл
не исполнилось, но скоро он докажет, что «юный» и «зеленый» – не обязательно близкие понятия.
Теперь, когда местный чемпион езды на коровах вступил в беседу с пришельцами, веселенько раскрашенные двери начали приоткрываться и самые храбрые жители крадучись выбрались на крыльцо, явно изумленные появлением имперских солдат посреди их деревни. Сэр Хьортт довольно крякнул – прежде кругом было так тихо, что он уже начал задумываться, не дошел ли до местных каким-то образом слушок о его приближении и не разбежались ли они по горам.
– Тогда где же дом старосты? – спросил он, прожигая парнишку суровым взором; поводья скрипнули в латных перчатках.
– Видите вон там дорожку? – указал тот на восток.
Проследив за его пальцем вдоль по проулку, мимо длинного общинного дома, сэр Хьортт заметил маленькую калитку в деревенской стене, а за ней едва заметную тропку, убегающую вверх по заросшему травой подножию самого крутого пика.
– Мою трубу, Портолес, – приказал сэр Хьортт, и телохранительница подъехала к нему.
Сэр Хьортт понимал, что, если бы вез бесценный предмет в собственной седельной суме, кто-нибудь из бандитов-солдат, скорее всего, нашел бы способ его стащить, но даже последний дурак не рискнул бы обокрасть дюжую боевую монахиню. Она подала трубу, и сэр Хьортт вытащил тяжелый ястроглаз из футляра; это был единственный за всю жизнь отцовский подарок, не являвшийся оружием, и полковник наслаждался каждым случаем им попользоваться. Найдя тропинку, он пробежал по ней взглядом – вверх по лугу, до того места, где она уходила в окружавший деревню лес. Заросли желтеющих осин вклинивались между соснами и елями, и полковник, поведя ястроглазом вверх, увидел, что эта жилка золота продолжает бежать в гору, покрытую в основном хвойными деревьями.
– Видите? – произнес маленький пастух. – Они живут там, наверху. Недалеко.
Сэр Хьортт достиг кажущейся вершины и прислонился к дереву. Тонкий ствол прогнулся под его весом, медные листья зашелестели от прикосновения, белая кора оставила пыль на плаще. Череда поворотов, врезанных в забирающий все выше и круче склон горы, стала слишком опасной, чтобы ехать верхом, а потому сэр Хьортт и двое его телохранителей, брат Икбал и сестра Портолес, продолжили подъем по гранитным уступам пешком. У рыцаря не шли из головы мысли о возможной засаде, но ничего опаснее колибри на пути не попалось, и теперь, когда глаза привыкли к странно рассеянному свету этой последней рощицы, он увидел скромный свежепобеленный дом, угнездившийся на краю очередного скального уступа.
В нескольких футах над полковником брат Икбал рассмеялся, а сестра Портолес выругалась, однако в женской брани веселья было больше, чем в мужском смехе. Шли и шли они меж деревьев, а потом начался последний подъем.
– Зачем бы, – пропыхтел Икбал, с чьего мясистого плеча свисала используемая не по назначению зерновая сума, которая замедляла и без того тяжелый шаг, – во имя… всех демонов Эмеритуса… старосте… жить… так далеко… от своей деревни?
– Могу