Перстень в футляре. Рождественский роман. Юз Алешковский
с научным атеизмом и способом принципиально дурацкого существования бестолково-белкового тела Нины Андреевой!»
Самолет тут же справляется с необыкновенно странной дрожью в крыльях. И Гелий понимает, что не дадут ему типчики подохнуть ко всем чертям. Не дадут. Не дай-то Бог, оговаривается он в тоске, если тут попахивает вариантом бесконечного, адского мучения, хотя такое зверство противоречит всем фундаментальным законам науки… За что?…
Одним словом, перед полетом на Кубу К-ая вручила Гелию нечто, завернутое в кусок старой фланели и крепко перевязанное шелковой веревочкой. Сказала, что это изделие дороже ее и его жизней, вместе взятых. Тут же была оговорена доля перевозчика в очередной сделке.
Необходимо заметить, что К-ая бесконечно Гелию доверяла, а сам он тайно был самоублажен наличием в своей натуре чувства деловой чести, что, на его взгляд, неопровержимо свидетельствовало о совершеннейшей никчемности известного числа поповских заповедей.
Про себя Гелий отметил, что заработанной, долевой «зелени» ему хватит на много лет, даже при частых хождениях в валютку за коньяком, лимонами, вырезкой, гусиным паштетом, флорентийской ветчинкой, колготками и прочими мелкими презентиками для дам гостиничного типа.
Решив поинтересоваться перевозимой и столь драгоценной вещицей в самолете, он подумал, что жизнь такая хоть и тошнотворней небытия, но все же несравненно она кайфовей, чем у рядовых жертв перестройки, мающихся полдня в очередищах за немыслимо издевательской пародией на алкоголь.
Изделие он носил все эти дни в кармане. Костюмы, сорочки и галстуки не собирал, решив обновить весь туалет в Нью-Йорке. Было для него нечто в социальном смысле волшебное – улететь вот эдак, налегке, чуть ли не полуголым, но с изделием под мышкой и с одной лишь прелестной возможностью прибарахлиться на юге Италии, где не туфли натягиваешь на ноги, а в родственные конурки их помещаешь и где от качества плоти и общего вида сорочки по коже твоей пробегают вдруг мурашки, словно не в магазинчике милом ты в этот вот миг находишься, а валяешься, негою истомленный, на эротической кушеточке массажистки, бывшей филиппинской коммунистки-террористки. Валяешься, млеешь и думаешь, что, несмотря на очевидную бессмысленность феномена случайной жизни на Земле, ряд первоклассных удовольствий вполне способен уравновесить мрачную скуку личного существования и всю бездарную абсурдность окружающего мира. Вполне… Плавают еще золотые такие медальки жирка тонких возможностей на поверхности закисающего, захламленного человеком первичного бульона…
В приблизительно таком вот состоянии предвосхищения милых утех и радостных совершенств зарубежного быта Гелий пребывал уже пару недель.
И чем меньше времени оставалось у него до вылета из Москвы, тем острей и инфантильней не терпелось ему сбагрить с рук изделие, разделаться со всеми этими