Olvido – Забвение. Елена Федорова
что надо сбросить его, надо что-то сделать. Но ее тело было каким-то безвольным, вялым. Руки, ноги, голова существовали сами по себе, совершенно не слушаясь друг друга. Зинке не было страшно. Ей было просто противно, что кто-то так бесцеремонно придавил ее к кровати. Она рассердилась, завопила:
– Пусти, урод!
– Замолчи, а то ударю, – пригрозил Колька. – Я тебя сразу предупредил, что должна будешь, вот и расплачивайся. Поняла?
– Нет, не поняла ничего, – выпалила Зинка.
– Сейчас поймешь, – сквозь зубы процедил Колька и сильно ударил Зинку по лицу.
Она почувствовала соленый привкус крови во рту, а из носа потекла тонкой струйкой какая-то жидкость. Зинка машинально прижала ладонь к лицу. Колька тут же скрутил ее другую руку так, чтобы Зинка не могла сопротивляться.
– Все кончено, – с ужасом подумала Зинка и закрыла глаза.
Но, точно гром среди ясного неба, раздался пронзительный визг. Зинка не поняла, что это вернулась мама, что это она кричит и топает ногами. Колька от испуга и неожиданности разжал руки, и Зинка толкнула его ногой в живот. От неожиданности Колька свалился на пол. На его голову обрушились удары, которые наносила Зинкина мама. Зинка ликовала. Мама спасла ее от позора, выставила Кольку полным идиотом. Он получил по заслугам. Он теперь ни за что не посмеет сунуться в их дом, не посмеет обидеть ее, не посмеет ничего рассказать, потому что тогда она тоже всем расскажет, как он пулей вылетел на лестницу, спасаясь от карающей руки тети Риммы…
Все это было вчера. А сегодня Зинку мутит так, что она боится пошевелиться. Тошнота добралась уже до самого горла. Голова разламывалась так, будто кто-то вбивал ей в темечко гвозди, чтобы сделать мучения невыносимыми. Лицо было настолько опухшим, словно она вместе с отцом пила несколько дней подряд. Под носом запеклись две струйки крови.
– Ой, больше не могу, – закричала Зинка, пробежала в туалет, упала на колени перед унитазом. Мерзкая желто-красная жидкость вылилась из ее рта, причинив страшную боль. Римма приоткрыла дверь в туалет и уставилась на рыдающую Зинку, у которой не прекращалась рвота. Она долго стояла молча, а потом, погладив Зинку по голове, сказала:
– Все будет хорошо, дочка. Не плачь. Сейчас я тебе чаю крепкого сделаю.
Зинка жадно пила чай, боясь поднять глаза на мать.
– Горе ты мое луковое, – вздохнула Римма.
– Прости меня, мамочка, – бросившись матери на шею, простонала Зинка.
Римма прижала дочь и разрыдалась вместе с ней.
– Что же ты такое творишь, Зинаида? Мне и так житья нет из-за отца-алкоголика. Егорка пропал. А ты по мужикам в пятнадцать лет таскаться начала…
– Мамочка, он сам пришел, я его не звала. Я не хотела. Ты меня от позора спасла. Он ничего мне не сделал, только по лицу ударил, – завопила Зинка.
– Так он на тебя напал с целью насилия? – отшатнулась Римма.
– Да, да, да! Но у него ничего не вышло. Ничего. Мы его вытурили. Если бы ты не пришла вовремя, я даже не знаю, что было бы.
– Ладно, не будем о плохом, – успокоила ее Римма. – Все закончилось