Пятое Евангелие. Йен Колдуэлл
сказал Лучо, – есть еще один вопрос, который я хотел обсудить. К сожалению, в содержание выставки Ногары необходимо внести изменения.
– Что?! – вскричал Симон.
– Симон, мой куратор уехал. Я не могу монтировать выставку без него. В некоторых залах вообще непонятно, что вешать.
Брат вскочил и чуть ли не в истерике воскликнул:
– Ты не можешь этого сделать! Он же свою жизнь за это отдал!
Я урезонил Симона, тихо сказав, что после событий прошлой ночи изменить или отложить выставку – возможно, не самая плохая идея.
Лучо постучал костлявым пальцем по бюджетному листу.
– У меня роздано четыреста приглашений на открытие. О том, чтобы отложить, не может быть и речи. И на данный момент, поскольку Ногара не закончил оформление нескольких залов, речь идет не столько об изменении экспозиции, сколько о расположении экспонатов. Поэтому я бы хотел обсудить с вами – особенно с тобой, Александр, – возможность сделать логическим центром выставки не плащаницу, а рукопись.
Мы с Симоном вытаращили глаза.
– Ты хочешь сказать, Диатессарон? – спросил я.
– Нет, – отрезал Симон. – Ни в коем случае.
Лучо проигнорировал его. Впервые в жизни в расчет принималось только мое мнение.
– Как это возможно? – спросил я.
– Реставраторы закончили работать с книгой, – сказал Лучо. – Люди хотят ее видеть. Мы помещаем книгу в витрину и показываем им. Подробности решишь сам.
– Дядя, десять залов одним манускриптом не заполнить.
Лучо фыркнул.
– Если снять переплет – заполним. Каждую страницу можно выставить отдельно. Мы ведь уже сделали несколько больших фоторепродукций на стены. Столько страниц в книге? Пятьдесят? Сто?
– Дядя, возможно, это старейший цельный переплет Евангелия из всех до сих пор обнаруженных.
Лучо махнул рукой, будто отгоняя муху.
– Мастера из лаборатории отдела рукописей знают, как справиться с такой задачей. Они сделают все, что нам нужно.
Не успел я возразить, как Симон хлопнул рукой по столу Лучо.
– Нет, – твердо сказал он.
Все вокруг застыло. Я взглядом велел Симону сесть. Лучо поднял густую изогнутую бровь.
– Дядя, – сказал Симон, пробегая рукой по волосам, – прости меня. Я… у меня горе. Но если тебе нужна помощь, чтобы закончить организацию выставки, я расскажу то, что тебе нужно знать. Уго мне все объяснил.
– Все?
– Дядя, для меня это очень важно!
Было время, когда непредсказуемые вспышки гнева портили репутацию Симона в глазах дяди. «Это греческая черта, – повторял Лучо, – а не римская». Но теперь он говорил, что она делает Симона непохожим на остальных, и характер поможет ему достичь таких высот, до которых не добирался да же сам дядя.
– Понятно, – сказал Лучо. – Рад слышать. Тогда тебе придется руководить остальными кураторами, поскольку нам в ближайшие пять дней нужно многое сделать.
– Дядя, – вклинился я, – ты понимаешь, что Симон и я сейчас столкнулись с некоторыми личными проблемами?
Он