Морпех. Зеленая молния. Иван Басловяк
знакомое, – пробурчал дон Мигель и, тяжело переставляя ноги, спустился на палубу. Вместе с ним ушёл и боцман. На мостике остались двое рулевых, я и князь. Мы уселись на разножки – раскладные х-образные табуреты с парусиновым сиденьем. Князь смотрел в зрительную трубу, оставленную мне, как вахтенному офицеру, капитаном перед уходом. Волны успокаивались, ветер дул ровно.
– Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет. Он бежит себе в волнах на раздутых парусах! – продекламировал я знакомые с детства строчки.
– Пушки с берега палят, кораблю пристать велят, – подхватил князь, замолчал, потом вздохнул и произнёс:
– Разбередил ты своим появлением мне душу. Я прежнюю жизнь уже почти совсем забыл. Да и вспоминать-то толком нечего было. Я ведь сюда совсем ещё пацаном попал, я тебе говорил уже. Это здесь пятнадцать лет – возраст воина, а там, – князь кивнул головой куда-то в пространство, – всё ещё ребёнка. И отношение соответствующее. Так что мне ностальгировать некогда было. Вживание и выживание. Сбор информации и правильное её применение для, опять-таки, выживания и обретения достойного положения в обществе. И вот мне уже шестьдесят один год, я князь Северский. У меня дочь и сын в Аргентине, Аграфена и Василий. Ещё дочь на Руси осталась, Ирина, замуж вышла. Их мать, царствие ей небесное, я любил и уважал, но сам схоронить не смог, в походе был.
Князь поднялся с разножки, прошёлся, заложив руки за спину. Постоял у перил, глядя на океан. Я тоже встал, проверил по компасу курс и снова сел. Рулевые, не понимавшие русского языка, не обращали на нас внимания и тоже о чём-то беседовали.
– Я ведь хотел сразу, как Груню замуж отдал, вместе со всей семьёй и испанскими родственниками в Аргентину уехать. Корабли снаряжал, серебра много вложил. Гранд Адолфо Керро Санчес Гомес де Агилар, это отец моего зятя, от короля испанского Филиппа приказ получил со всем своим родом удалиться в изгнание, в заброшенную ещё пятьдесят лет назад колонию «за морем», как они выражаются. Правда, назначил король его наместником. Должность высокая, но наместничать придётся в дикой и нищей земле. Насколько я знаю, золота в той Аргентине нет, да и серебра не густо. А не будет от наместника в королевскую казну поступлений этих металлов, не будет и помощи от короля. Земли много, людей мало. Индейцы воинственны, один раз они тот Буэнос-Айрес уже сожгли. И как ещё родственники встретят, я ведь деловых способностей гранда Адолфо не знаю. Да и за детей волнуюсь. Проблемы, одни проблемы и тяжкий труд ждут нас там.
– Не кручинься ты так, Андрей Михалович, – сказал я. – Забыл, что меня к вам сам Всевышний послал? Хорошо я знаю этот материк, хотя только по книгам и фильмам. Но всё же! И золото найдём, есть его там немного, но нам на обустройство и первое время, пока сельское хозяйство не поднимем, хватит. Только на территорию Уругвая с Парагваем лезть придётся, а там уже хозяева есть – местные народы. Да и пришлые живут. Город Асунсьон в Парагвае в 1537 году построили. А Буэнос-Айрес тот уже как десять лет отстроен заново. Его в 1580 некто Хуан де Гараи восстановил.