После войны. Владлен Немец
наших секретов. Тут, как раз, твои орлы очень даже бы пригодились. Вот ты об этом подумай, потом еще поговорим, пососветуемся. Дело очень нужное и срочное.
Разговор в школе
– Людмила Афанасьевна, у вас сейчас свободный урок? Вот и ладненько. Зайдите, пожалуйста, ко мне, – директор всегда отличался вежливостью, но это никого не обманывало: приглашение в директорский кабинет не сулило, как правило, ничего хорошего.
Направляясь в кабинет, Люда, которую только ученики и директор величали по имени отчеству, мысленно перебирала свои грехи за последнее время. По молодости лет за ней числилось кое-что, но вроде бы до директора это не должно было еще дойти. Может Зойка где не надо трепанулась? Или Валерка, гаденыш, подсмотрел как мы с Костей в сарае… Не должно бы! А может Ангелина чего ему в ухо напела? Её на это хватит, только и знает, что гадить по мелочам! Завидует, стерва, молодым. С завучем, старой девой, у молодых учительниц были натянутые отношения.
Однако, предположения Люды не оправдались. В кабинете за директорским столом сидел «Человек в футляре» – бывший директор школы, а ныне пенсионер и по совместительству (пенсии не хватало, да и скучно сидеть день-деньской на завалинке и трепаться со старушками) секретарь сельсовета Алексей Федотыч Коренев. Сколько ему лет никто точно не знал, а сам он на эту тему не распространялся, однако, по всем признакам было ему хорошо за семьдесят. Здоровье уже пошаливало, кровь тоже последние годы не грела, а потому почти в любую погоду Алексей Федотыч ходил в пимах, теплом пальто и шапке, за что и получил своё прозвище. Обычно очень добродушный и улыбчивый, особенно когда разговаривал с молоденькими девушками, он только кивнул и буркнул что-то невразумительное в ответ на Людино приветствие, чем несказанно её удивил.
– Садитесь, Людмила Афанасьевна, у нас с вами будет серьёзный разговор.
– Даже не представляю, о чем мы можем говорить. Я-то думала, меня директор за грехи вызывает, а тут вы. Вроде бы с сельсоветом у меня особых дел не было.
– Раньше может и не было, а теперь есть. Вот, посмотрите, это ваше письмо? – он протянул Люде серый самодельный конверт.
– Моё, а как оно к вам попало? – всё было настолько неожиданно, что Люда по началу даже не очень удивилась, что её личное письмо к ленинградской подружке, которое она сама не далее как позавчера опустила в ящик в поселковом почтовом отделении, оказалось вдруг в руках человека вроде бы к почте никакого отношения не имеющего. Потом она заметила, что конверт вскрыт. Всё ещё не совсем понимая, что происходит, Люда машинально вынула письмо из успевшего потрепаться конверта, увидела, что некоторые строки в письме подчеркнуты жирным красным карандашом…
– Вы! Как вы смеете! Вы права не имеете! Это ведь тайна переписки, она же законом охраняется! Я буду жаловаться! – Люда густо покраснела, и не только от гнева, но еще и потому, что в письме содержались интимные подробности о встречах с тем самым Костенькой.
Однако, на Коренева слова Люды