Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник). Сборник статей
только о том, насколько сложны эти проблемы и вопросы сами по себе, но также о том, насколько сложно обсуждать их конструктивно. Мы надеемся, что эти комментарии также побудят читателя внимательно прочитать статьи в рамках этой дискуссии и лично вступить в нее. Чтобы стимулировать этот процесс, МЖП, как всегда, открывает раздел на сайте – специально для продолжения дискуссии с читателями и авторами. Присоединиться к дискуссии или следить за ней можно по адресу: http://www.psychoanalysis.org.uk/ijpa.
Blass R.B. (2013). Introduction: What does the presentation of case material tell us about what actually happened in an analysis and how does it do this? Int J Psychoаnal 94:1129–1134.
Dunn J. (2003). Have we changed our view of the unconscious in contemporary clinical work? J Amer Psychoanal Assn 51:941–955.
Feldman M. (2014). Comments on Lucy LaFarge’s paper How and why unconscious phantasy and transference are the defining features of psychoanalytic practice. Int J Psychoаnal 95:1279–1281.
LaFarge L. (2014a). How and why unconscious phantasy and transference are the defining features of psychoanalytic practice. Int J Psychoаnal 95:1265–1278.
LaFarge L. (2014b). LaFarge’s rejoinder to Michael Feldman and Donnel B Stern. Int J Psychoаnal 95:1299–1304.
Laplanche J. and Pontalis J.B. (1973). The Language of Psycho-Analysis. London: Hogarth Press.
Rangell L. (2002). The theory of psychoanalysis: Vicissitudes of its evolution. J Amer Psychoanal Assn 50:1109–1137.
Stern D. (2014). A response to LaFarge. Int J Psychoаnal 95:1283–1297.
Как и почему бессознательная фантазия и перенос определяют суть психоаналитической практики
Люси Лафарж[17]
Lucy LaFarge. How and why unconscious phantasy and transference are the defining features of psychoanalytic practice. Int J Psychoanal (2014) 95:1265–1278.
239 Central Park West, Ste. 1-E, New York, NY 10024, USA.
Я считаю, что фантазия и перенос являются определяющими чертами психоаналитической практики. Я считаю так потому, что убеждена: любая сторона человеческого опыта – чьи-либо мысли и воспоминания, восприятие мира и людей в нем, все, что мы говорим и делаем, а также способ и последовательность, с которыми раскрываются все эти взаимосвязанные измерения опыта, – все это может рассматриваться в двойной перспективе: как появившееся и сформировавшееся в результате сознательного опыта настоящего времени, с одной стороны, и как возникшее под влиянием воспоминаний и фантазий, населяющих бессознательное, с другой. Психоаналитический сеттинг и метод обеспечивают уникальную арену, на которой может появиться и быть осознана двойственность психической жизни. Здесь могут отслеживаться и в некоторой степени изменяться структура и множественные значения бессознательной стороны опыта, пациент же может развивать способность к их изучению, а значит, обеспечивать возможность меняться и дальше, после окончания анализа, без помощи аналитика. Моя модель психоаналитической техники исходит из моего убеждения в центральном значении этой функции психоанализа.
Множественные, сложные и часто фантастические значения, конденсируемые внутри любого отдельного примера человеческого поведения, поддерживают идею, что в наш повседневный сознательный опыт вплетаются бессознательные желания, страхи и убеждения, которые лишь частично объясняются внешней реальностью текущего момента. Вторая, бессознательная реальность постоянно формирует наш опыт и пробуждается им. Мы воспринимаем настоящее сквозь линзы бессознательной, психической реальности. В то же время имеющаяся в настоящем сознательная реальность,
Я употребляю термин «фантазия» – «phantasy», используемый британцами для разграничения бессознательной формы этого явления и сознательной, обозначаемой словом «fantasy». Американцы, как правило, употребляют «fantasy» для обеих форм и называют бессознательную форму «бессознательной фантазией».