Танцы марионеток. Елена Михалкова
кресла и жестом указывая Сергею на диван. – Ко мне уже заходили… от него. Я им ничего не сказала, – добавила она после паузы.
– Хотя Юля тогда была у вас… – закончил за нее Бабкин, найдя промежуточный вариант между вопросительной и утвердительной интонацией.
– Откуда вы знаете? – улыбнулась Ника. – Я вижу, вы очень догадливый.
«А я вижу, что ты очень рассержена на бывшую подружку», – подумал Сергей, ощущая себя не в своей тарелке под ее беззастенчивым пристальным взглядом.
Он не умел разговаривать с женщинами и знал это за собой. В отличие от Макара, способного обаять почти любую особь женского пола вне зависимости от ее возраста, Бабкин терялся, если женщины вели себя непредсказуемо, а они вели себя так практически всегда. Со временем он научился скрывать растерянность, маскировать ее невозмутимостью, но сам себя обманывать не мог: общение с мужчинами давалось ему куда легче.
Вот и теперь он со скрытым опасением наблюдал за тем, как Ника Церковина завивает на палец тонкую прядь осветленных волос, в упор глядя на него и еще сильнее выпячивая нижнюю губу.
– Без вас я бы не был таким догадливым, – неуклюже подыграл ей он. – Ника, а почему Юля ушла?
Сергей хотел спросить «куда», но в последний момент передумал, боясь, что после прямого вопроса девушка не станет откровенничать. И оказался прав. Вопрос «почему?» попал в точку: Ника поморщилась, будто почувствовала боль.
– Она меня просто использовала, а я этого не понимала! Поначалу все было так здорово…
Следующие пять минут Бабкин слушал, что же такое «здорово» в понимании Ники Церковиной. Выяснилось, что это значит шататься вместе по магазинам, знакомиться в клубах и гонять ночью по пустой Москве.
– У Юльки машины нет, – рассказывала Ника. – Так она меня просила: Никуша, пусти меня порулить! Я ей ни разу не отказала! Знаете, как она гоняла?! А потом стала у меня машину требовать каждый день. Я ей говорю: Юленька, мне машина самой нужна, у меня дела, учеба! А ей все равно. Она еще и обижалась на меня!
Слушая Церковину, Сергей почти воочию представлял, как стремительно портились отношения девушек, называвших себя подругами. Родители Ники жили на Севере, и квартира была предоставлена в ее полное распоряжение. Одну комнату она выделила Юльке – «самую шикарную», как выразилась Ника. В этой комнате Сахарова целыми днями валялась на диване с книжкой или смотрела телевизор.
– Даже не убиралась, представляешь? – жаловалась Ника, незаметно перейдя на «ты». – А когда мне надоело жить в свинарнике и я сама решила убраться, она мне такой скандал устроила! На всю квартиру кричала!
– Почему? – не понял Бабкин.
Церковина пожала плечами.
– Я ей чем-то помешала. А чем я могла ей помешать, если она ничего не делала?! Если честно, я ее даже испугалась. Она стала как сумасшедшая – лицо белое-белое, и смотрит на меня так, как будто хочет убить. Из-за ерунды, представляешь! Никогда ее такой не видела…
Деньги у Юли закончились довольно быстро, и она стала жить за счет подруги.