Легенды Западного побережья (сборник). Урсула Ле Гуин
остудили копыта. А Канок и Парн куда-то поехали, и вскоре их совсем не стало слышно.
– Куда это они? – спросил я.
– На то пастбище. Канок, должно быть, попросил Парн призвать наших телок.
Прошло не так уж много времени, но оно показалось мне вечностью, потому что я очень беспокоился и все прислушивался к звукам возможной погони, но, разумеется, ничего не было слышно, кроме птичьего пения и отдаленного мычания коров. И тут мать сказала:
– Они едут!
Вскоре я услышал шелест травы, приветственное пофыркиванье Бранти и голос отца, который со смехом что-то рассказывал Парн.
– Канок? – окликнула его мать, и он тут же ответил ей:
– Все в порядке, Меле! Это наши телки. Драм позаботился о них, но теперь я забираю их домой. Так что все в порядке.
– Вот и хорошо, – сказала она совершенно несчастным голосом.
И вскоре мы снова двинулись в путь – впереди Меле, затем я, за мной Парн с двумя телками, неотступно следовавшими за нею, и, наконец, Канок, который вез наши пожитки. Молодые и бодрые коровы ничуть не замедляли нашего движения; эту породу скота раньше использовали для любых работ; на таких коровах и возили, и пахали, так что телки бежали резво и не отставали от лошадей. К середине дня мы пересекли северную границу наших земель, свернули и направились в сторону Роддманта. Парн предложила пока что отвести телок туда и оставить на одном из пастбищ вместе с их собственным стадом.
– Это будет не так вызывающе, – сказала она. – Да и Драму значительно труднее будет снова их выкрасть.
– Если только он специально не пошлет ради этого за тобой, – сказал Канок.
– Он-то, может, и пошлет, да только я больше не собираюсь иметь никаких дел с Огге Драмом. Если только он не захочет разжечь междоусобицу. Впрочем, тогда он получит сполна.
– Если он вздумает воевать с вами, то ему придется воевать и с нами! – заявил Канок с веселой яростью.
Я услышал, как мать прошептала: «Энну, услышь меня, приди!» Она всегда повторяла эти слова, когда была встревожена или напугана. Когда-то я спросил ее, кто такая эта Энну, и она рассказала мне, что это богиня, которая делает более гладкой дорогу для путников, благословляет любой труд и улаживает всякие ссоры. Животным воплощением Энну была кошка, а опал, который Меле всегда носила на шее, считался камнем этой богини.
К тому времени как спина моя перестала ощущать тепло клонившегося к закату солнца, мы подъехали к Каменному Дому Роддманта. Но лай собак я услышал задолго до этого. Огромная стая собак собралась вокруг нас, но лошадей они не пугали, напротив, все они радостно нас приветствовали. Тернок с крыльца тоже что-то громко кричал, а потом кто-то подошел ко мне – я по-прежнему сидел на Чалой – и тронул за ногу. Это была Грай. И вдруг она прижалась лицом к моей ноге.
– Ну-ну, Грай, дай же Орреку слезть с лошади, – суховато-ласково сказала ей Парн. – Подай ему лучше руку.
– Не нужно, я сам! – Я вполне удачно спешился и обнаружил, что теперь Грай схватила меня уже за руку, прижалась к ней лицом и плачет.
– Ох, Оррек! – приговаривала она. – Ох, Оррек!
– Да