Пожиратели. Дарья Миленькая
взгляд в одну точку – очертания шатающегося парня видятся смутно, как через стекло.
В любой момент кто-то может нырнуть в арку и увидеть их. В любой момент может появиться, не дождавшись жертвы у гаражей, громила с ножом в руке. В любой момент любой прохожий может зайти сюда. Так почему же никто не заходит?
– Я бы реально хо… хотел тебя убить, – безжалостно шепчет парень.
Его слова, как удары молоточком судьи – решающие, безоговорочные.
Губы Ипсилона дергаются, опуская уголки вниз. Он уже готов заплакать, зарыдать, закричать, сделать хоть что-то, чтобы выпустить из себя пар. Он готов взорваться бомбой и забрызгать собой все вокруг.
Парень с силой цепляется за куртку и трясет. Вместе с ней трясется все, даже сам Ипсилон, даже земля. Он что-то говорит невнятно, плюясь слюной. Какие-то бессвязные обвинения, злость, раздражение.
Почему пьяные такие злые?
Потому что разум отключается, отдавая власть эмоциям, затаенным обидам?
Все, что до этого человек проглатывал, выплескивается наружу кулаками. Все, что было внутри – все на поверхность.
Парня заносит вбок, чтобы не упасть ему приходится схватиться за край балки, как за перила.
– Ладно, если что… послушай, извини… за сегодня. Пере… переборщили, – тут же из него вырывается все, что было в желудке. Часть мерзости попадает на его ботинки и на ботинки Ипсилона. Рвота так оглушительна, что арку полностью заполняют плещущиеся звуки и стоны.
– Как мне… плохо.
Желудок Ипсилона в ответ судорожно сжимается. Непроизвольно на лице проявляется гримаса отвращения.
– Бесит учеба, – от парня вдове сильнее разит алкоголем. – Только ради Леры… хожу… – он подходит все ближе и ближе, принося с собой устойчивое амбре рвоты. – Как долго все это терпеть?
Как долго все это терпеть?
Безысходно, будто бы это его прижали к стене, парень толкает Ипсилона. Всей его силы едва ли хватает, чтобы сдвинуть окоченевшее тело, зато сам он отступает на два шага.
Непонятно, что стало для Ипсилона последней каплей – очередной рвотный позыв, просигналившая на дороге машина, блеснувший луч фар – что из этого? Или… что-то из того, что происходило внутри?
Когда парень разогнулся, и на его щеках застыли скупые слезы, Ипсилон разозлился.
– Кто ты такой, а? – с нажимом спрашивает парень и кидается вперед.
Юноша выставляет руку перед собой. Ладонь ударяется о цепочку молнии, отпечатывая зубчики на холодной коже.
Парня отбрасывает назад, к стене. Он издает какой-то странный рычащий звук и порывается для новой атаки.
Нога ступает в лужицу рвоты, и ботинок скользит, занося все тело вбок.
Руки взметнулись в воздух, как немой вопль о помощи, и тут же опустились вниз.
Ипсилон во все глаза смотрит, и полет отпечатывается в сознании отдельными картинками, как на фотоаппарате: вот перекошенное лицо парня, брызги из-под ног, тело, опускающееся, словно на кровать…
Приближающаяся балка.
Раскрытый