Аквитанская львица. Дмитрий Агалаков
калачиком. – Но как после этого ты сможешь называть себя королем? – Алиенора уткнулась лицом в широкие рукава богатого платья. – Скажи, как?!
Молодая королева шла напролом, а куда ей было деваться? Любимая сестра и ее возлюбленный приравнивались к еретикам. Если кому-то из них станет плохо, то несчастному даже откажут в причастии. Поддержавшие их епископы низложены и низвергнуты в прах. И в довершение всего королевство ненавидит ее. Так что же, взять и сдаться? Нет, эта песня была не про нее. Да и поздно было отступать – слишком далеко они зашли…
– Я не знаю, что мне делать, – пробормотал бледный король.
– Ты должен сражаться с ними! – прекратив плакать, твердо сказала она.
Людовик изумленно уставился на супругу:
– С кем – с Римом?!
– Нет, с Тибо Шампанским! Это он воспротивился твоей воле, а ведь во время коронации он присягал повиноваться тебе! Вкладывал свои руки в твои, клялся в верности! Значит, это он – клятвопреступник! Он – причина всех наших бед! И его ты должен наказать!
– Это опасный шаг, – очень серьезно проговорил Людовик. – Я должен услышать совет моих ближайших вассалов и друзей…
– Аббата Сугерия? – усмехнулась королева.
Король опустил глаза.
– Возможно…
Алиенора устремила на него уничтожающий взгляд:
– Иногда мне кажется, что я замужем не за королем Франции, а за священником!
Он гневно взглянул на нее, но она не струсила, не отвела глаз.
– Ты правильно меня понял, – кивнула Алиенора. – За аббатом Сен-Дени! Если ты хочешь доказать мне, что ты – мужчина и король, так поступай так, как поступают мужчины и короли!
Людовик понимал, что падает в пропасть. Но верить этому не хотел – и потому упрямство становилось его главной стратегией. Он собрал войска и двинулся на Шампань. Но граф Тибо, куда более опытный полководец, оказал ожесточенное и успешное сопротивление. Это взбесило молодого короля, и он поклялся, что огнем и мечом пройдется по его землям. Именно так, ночью, его войска оказались на холмах Фурш, над спящим городком Витри…
…Он смотрел, как вдалеке языки пламени лижут черное небо над городом, пожирая его. А потом возникла эта горящая щепка – городской собор. Сейчас там задыхались от гари более тысячи человек, большинство из которых были женщины и дети. Король знал: они пытаются вырваться наружу, но бревна мешают открыть двери и окна. Они – в ловушке. Их голоса сливаются в один вопль, и он звенящим потоком уходит в черное небо! Людовик хотел закричать, но голоса не было. Он был проклят – Господь отнял у него речь. Но он еще мог смотреть на эту полыхавшую ярким пламенем щепу. И вот уже она разваливалась на части, рушилась, пропадала из виду…
Сейчас там, в пол-лье от холмов Фурш, городской собор не выдержал накала пламени и рухнул, погребая под собой последних горожан, которых не успели вырезать солдаты короля. Останки тысячи трехсот человек были похоронены под раскаленными