Избранные. Тёмное фэнтези и хоррор. Алексей Жарков
трепещущее тельце стрекозы в решетке радиатора
– радужные переломанные крылья…
Меня обдувает горячим потоком. Зажмуриваюсь…
Все тот же рэп – за спиной. Что?!!
Что произошло? Машина вильнула в сторону? Музыка отдаляется, глохнет в полуденном мареве. И снова – только кузнечики. Плачу от бессилья, ярости – без слез, их нет. Люди, вы что? Вы – люди? Промчались мимо, балдея, будто я – не человек – лепешка коровья. Мир сгнил, если можно бросить человека подыхать на трассе… вот так. Просто объехав, чтоб не мыть потом машину от ошметков… ошметков меня?
Не ве-рю. Не верю, чтобы все – мимо! Будут еще машины, будут! Надо только дождаться. Кто-нибудь остановится. Опускаюсь на дорогу, прямо на разделительную. Я врасту в этот асфальт, я пущу корни и птицы будут вить гнезда у меня на плечах. Гнезда будут похожи на лохматые эполеты. Генерал семидесятого километра. Но я дождусь. Шепчу это через трещины на губах, будто молитву – дождусь, дождусь, до-ж-д… Дождя бы… Ну, не может живой человек в одночасье стать лишним для всех!
«Та-дам» сигнала падает тяжелой каплей. Нет, я не лишний! Милая моя…
«Все, не буду больше, не должна это писать… Перестать с тобой все время разговаривать, я с ума схожу! Уже девять дней, поминки вечером. Мама твоя так постарела, Сереж… А того урода, что тебя сбил и бросил, не нашли. Говорят, след от протектора широкий – большая машина. Надо отпустить, надо как-то жить. Ты мертв. А у меня ладони до сих пор холодные от твоих пальцев, я их так сжимала на кладбище. Наверное, согреть хотела… не помню. Люблю тебя, Рыжик мой».
Порыв ветра ударил в лицо. Воздух. Застрял. В гортани…
Звуки выцвели и даже ярость солнечного света – словно сквозь фильтры.
Земля качается, прогибается чашей, кажется, выплеснет меня. Или я качаюсь? Бросаю взгляд, как якорь – цепляюсь им за давно известное, привычное, чтоб не смыло. Руки мои… Пристально гляжу в собственные ладони, будто там кто-то умный оставил мне записку, объяснил в ней, что же, черт возьми, происходит! Надо только суметь прочесть все эти черточки, кресты, линии… Линия жизни. Мама говорила, длиннее не бывает.
Знаки на ладони тускнеют, плывут. Память – будто включили! – запоздало прокручивает последние кадры хроники: мощная волна горячего воздуха от проходящего КАМАЗа, овраг… железная арматурина – сквозь легкие… на губах пузырится что-то… небо перед глазами – белое. Я вдруг разом поверил.
Я не лишний, я…
Но ты звала, тянула к себе. Сквозь жар, небытие, сквозь гигабайты мертвого моего профиля. Это мука такая…
Пью налетевший ветер – не могу им напиться.
Одноклассники, Фейсбуки, Вконтакты… Не стучите в мертвые аккаунты! Дайте уйти, не пишите! Забудьте… пожалуйста. Этот полдень вечный, солнце – ненавижу его! Воздух над дорогой дрожит, идет волной, совсем близко. И где-то, в глубине этого «окна» – фигуры в белом, те самые. Встречают? У ног их дышит влажная трава. Мне надо… туда. Не пишите!
Бросаю