Проклятое наследство. Татьяна Корсакова
фиаско, на поезд уже не успеть! Лишь сердце его ухало громко, зло стучало о ребра. И этот отчаянный и одновременно беспомощный стук передавался Анне, вышибал из глаз злые слезы. Плакать можно было смело. Из-за грозы и ливня никто и не догадается, что она, графиня Шумилина, беспомощная плакса, не способная ничего сделать самостоятельно.
А гроза не собиралась стихать, наоборот, дождь и мгла, кажется, только усиливались. Наверное, из-за этой круговерти они не сразу заметили приближающийся экипаж. Просто с новой силой заржала и заметалась Ласточка, а потом к ее голосу присоединились еще два, более громких, и из пелены дождя вырвалась пара лошадей. Охнул извозчик и, тут же позабыв про страх, бросился спасать свою Ласточку, оказавшуюся на пути у черных как ночь, рослых жеребцов. Непонятно, кто оказался проворнее: он или правивший парой человек, но жеребцы встали как вкопанные, а грязь из-под их копыт окатила Анну и Мишу с ног до головы.
Воспитанные барышни не ругаются, это Анна усвоила с детства, но на сей раз не выдержала. Слова, за которые хулигана Веньку Ксюша непременно отходила бы мокрым полотенцем, вырвались сами собой. Получилось витиевато и неожиданно громко. Наверное, из-за того, что в этот самый момент грозовые раскаты так некстати стихли.
Дверца экипажа тем временем приоткрылась, но тот, кто ее открыл, выходить под дождь не спешил, как не спешил он и уезжать. Анна кожей чувствовала, как ее изучают и разглядывают. Своей бедной, перепачканной в грязи кожей чувствовала! И злилась так, как не злилась даже тогда, когда поняла, что на поезд им с Мишей уже не успеть. Наверное, из-за злости и зрение ее, и слух обострились почти до животных пределов. А иначе, чем объяснить, что даже пелена дождя не помешала ей разглядеть руку в черной перчатке, которая сделала кучеру знак трогаться. Трогаться и оставить их грязных и беспомощных! Злость же сунула Анне в руку весьма увесистый булыжник и скорректировала траекторию его полета таким образом, чтобы булыжник достиг-таки цели.
Экипаж, уже тронувшийся было с места, снова остановился, вороные жеребцы в нетерпении забили копытами, но подчинились. А дверца вновь распахнулась, выпуская под колючие струи дождя темную тень. Тень была такой же стремительной и такой же нетерпеливой, как и жеребцы, перед Анной она возникла в мгновение ока.
– Ну, кому тут руки поотрывать? – спросила тень почти ласково голосом одновременно бархатным и стальным.
Мужичок-извозчик испуганно спрятался за ствол липы, а Миша вздохнул и шагнул вперед, прикрывая Анну своим телом от незнакомца.
– Прошу прощения. – Его голос звучал решительно и дрожал лишь самую малость, да и то не от страха, а от холода. – Случилось недоразумение…
– Недоразумение?..
Незнакомцу ненастье, кажется, нисколько не мешало. Он стоял, широко расставив ноги и заложив руки за спину. Капли дождя скатывались по его лицу, очерчивая высокие, почти азиатские скулы, пытались смягчить излишне жесткую линию подбородка, по жилистой шее стекали за ворот белой сорочки.
– Мы